Владимир
– Все в сборе? – оглядываю присутствующих и сажусь за стол. – Петр Андреевич, зачитывайте, – даю команду и откидываюсь на спинку кресла, расслабляясь.
– Уверены? – с сомнением звучит голос нотариуса.
– Вполне, – киваю.
– Ну что за цирк? – фыркает Руслан. – Зачем надо было всех собирать?
– За тем, чтобы заслушать последнюю волю отца, – рычу на брата.
Он недовольно морщит нос и ерошит волосы.
– Так положено, – вставляет свое слово Петр Андреевич.
Самого это все бесит. Средневековье какое-то. Кто бы мог подумать, что отец озаботился завещанием. Смерть его для нас стала неожиданностью, а тут еще и это.
Устало потираю переносицу. Бессонные ночи сказываются.
– А можно сразу с самого главного? – не унимается брат.
– Рус! – осаживает его мать.
Поправляет черный шарфик на шее, единственный атрибут траура, и, закинув ногу на ногу, натягивает любезную улыбку.
– Мы внимательно слушаем, Петр Андреевич.
Ну хоть здесь она со мной солидарна. Осталось выслушать все то, что взбрело отцу в голову. И можно продолжать работать.
Петр Андреевич, наш семейный нотариус, наконец опускает взгляд на конверт, что держит все это время.
– Вскрываем, – разрезает его канцелярским ножом, достает бумаги и начинает зачитывать.
Пара строк вступления, в которые я не вникаю. Затем переход кому и что завещает отец.
Дома, квартиры, машины… Я это пропускаю мимо ушей, не зацикливаясь на имуществе. У меня своя недвижимость, переживать мне не за что.
По словам нотариуса, квартира, в которой жили родители, отходит матери. Еще одна квартира – Русу. Из двух машин одна брату, вторая мне в личное пользование.
Мать цокает языком.
Усмехаюсь.
Для любовничка придется прикупить авто самостоятельно. Ну что ж поделать, такова воля отца.
Вот то время, если хочешь узнать, какое отношение было у близких тебе людей, загляни после своей смерти при дележке наследства и все поймешь.
Не хотел бы я такое видеть.
– Что касательно компании “Интер.Строй” – тридцать процентов Руслану Александровичу, тридцать пять – Владимиру Александровичу…
На этой ноте я слегка обалдеваю.
В смысле тридцать пять? Какого черта?
Смотрю на нотариуса, который, кажется, побледнел.
Максимум, что сейчас может быть – так это еще тридцать пять матери. Но с какого?
Я до этого момента был полностью уверен, что контрольный пакет будет у меня. Я – правая рука отца. Все на мне в последние пару месяцев, когда он сам стал работать спустя рукава. Чем очень меня нервировал, будто витал где-то. И мне не давал работать в полную силу, и сам пустил все на самотек. Мысли были проверить его умственные способности. Но не успел. А жаль.
Брату нужны только отчисления. Он совершенно не интересуется делами компании. Да и мне проще.
– Так? – нетерпеливо подаю голос. – Кто еще в доле? – спрашиваю. – Мать?
Петр Андреевич отрывается от бумаг. Окидывает нас взглядом. Потом снова, нахмурившись, пробегает по строчкам. Перелистывает пару страниц, углубленно во что-то вчитывается.
– Петр Андреевич? – хочу подняться с кресла, но мужчина качает головой, растерянно на меня смотрит. – Что там? Вы будто между строчек приведение увидели.
– Тут такое дело, – не выдерживает мужик и садится на ближайший стул. – Никому из присутствующих в этом помещении не отписаны оставшиеся тридцать пять процентов.
– Это как? – удивляется Руслан, до этого с интересом копающийся в своем гаджете.
– Вот так. Оставшаяся часть согласно документам принадлежит Ярцевой Лии Александровне, – фраза, которая выбивает почву из-под ног.
В моей голове каша. У меня сейчас вообще ощущение, будто шарахнули по башке чем-то мега тяжелым. И толкнули вперед.
Зажмуриваюсь.
Это какая-то до жути странная ситуация.
Ошибка!
Не мог отец так поступить.
Первым голос подает Рус. Вернее, родной братец присвистнул.
Открываю глаза.
Мама бледная, держится за сердце. Хорошая актриса получилась бы. Такой талант.
Нотариус молчит, продолжая изучать бумаги.
– Я не помню этих пунктов. Александр Владимирович видимо не так давно внес изменения, – будто оправдывается мужик.
– Может, поддельные документы? – спрашивает мать, явно надеясь на это.
– Нет, что вы, это исключено!
– Тогда объясните нам, чье имя вы только что озвучили, – поднимается с диванчика и проходится по кабинету, постукивая каблуками.
– То, что указано в завещании. Больше мне вам нечего сказать, – говорит с каким-то нажимом.
– Нет-нет, – поднимается с кресла Рус, – я не ослышался, ведь когда вы называли… Имя мудреное, отчество и фамилия наши. Это кто вообще?
– Судя по документам, что прилагаются к завещанию, ваша сестра. Лия Александровна.
Звук разорвавшейся гранаты у меня в ушах.
Сестра? Серьезно?
– Это даже не смешно, – фыркает мать. – Старый пень обзавёлся дитем?
– Да что вы, все предельно серьезно. Тут даже имеется копия свидетельства о рождении, – оправдывается будто Петр Андреевич.
– Дайте взглянуть, – поднимаюсь с кресла и в пару шагов достигаю нотариуса.
Он, не препятствуя мне, показывает копию.
Я жадно цепляюсь взглядом за буквы, которые не сразу складываются в нечто читаемое. Но сфокусировавшись зачитываю:
– Лия Александровна Ярцева… судя по дате рождения, ей полтора года?
Отрываю взгляд от бумаги и смотрю на мать.
– Это что получается? – не понимаю.
– А то и получается, – хмыкает она, – что ваш любимый папаша загулял на старости лет.
– Да бред, – все еще отказываюсь верить в происходящее. – Он не мог.
– Но ты же видишь это, – подходит Рус и утыкается взглядом в бумаги. – Вполне себе мог.
Молчу. Возвращаюсь к копии. Там в графе отец действительно вписан он. А вот в графе мать, некая Юлия Сергеевна Синицына.
Новое имя мне ни о чем не говорит. Совершенно. В наших кругах такой фамилии нет.
– Что-то еще есть? – спрашиваю.
– Есть еще часть бумаг. Но этот конверт основной, – отвечает мужчина.
– Есть какая-то информация по этой Синицыной? – влезает Рус.
– У меня пока нет.
– Так нам что, ее еще и искать нужно? – этим фактом явно недоволен братец.
– Думаю, информацию по матери вашей сводной сестры я найду быстро. В оставшихся документах что-то да должно быть.
– Хорошо, – отдаю бумаги нотариусу и подхожу к окну, убрав руки в карманы брюк.
Погода за окном ясная. Через неделю лето. У меня на него грандиозные планы. Были. Теперь придется выяснять, что к чему, и выстраивать новый план действий.
А это не просто, когда одно из новых вводных – человек, которого еще предстоит найти и узнать.
– Охренеть можно, – смеется Рус. – У нас сестра есть.
Смотрит на меня, улыбается своими винирами.
– Ничего смешного не вижу в этом, – влезает мать. – Я тебе, Володя, говорила, что отец еще учудит – и вот, – всплескивает руками. – Не успел помереть, и вот тебе первые проблемы.
– Мам, я все еще надеюсь, что это какая-то ошибка.
