Таять больно
Вечер контур чертит резко,
Налагает тень мазками.
Город дышит в занавеску.
Кто мы сами? Что мы сами?
Проводов змеится леска,
Прорастая над домами,
Прорастая через крыши.
Пропускает сети город
Через арки, через ниши
Через сердце, через поры.
Ниже мха и тише мыши
Кто-то спит в бетонных норах.
Тяжело проходят сутки,
Тихо в сумеречном лоне,
Днем – расплавлен город жутко,
Будто охает и стонет.
Я ему внимала чутко,
Мы в одном стонали тоне.
Но сейчас жара спадает.
Чуть надулись занавески.
Солнце корчится, рыдая -
Говорить, конечно, не с кем.
Может, просто изо льда я?
Таять больно, таять мерзко.
А потом привычной формы
Обретать черты и виды…
Не влюбляйся, следуй нормам,
Не тревожься, не завидуй,
Душу в качестве прикорма
Не давай своим обидам.
Будь белей цветущих вишен.
Будто мантра – быть собою
Сил моих бывает выше.
Шелест слов как шум прибоя
Будет пусть тобой услышан.
Разве важно остальное?
Утро
Нас каждое утро по-новому лепит
Из грязи и пыли – из теста Адама.
А город парит, он не весит н0и грамма.
И воздуха слышен морозного трепет.
Прохожий, постойте! Скажите, куда мы?
Уже не ручей, но еще не лавина.
Течение улицы – брюки и юбки,
Но я привыкаю. Мой дом – голос в трубке.
Не рвать километрам мою пуповину!
Мой дом не со мною…И кажется хрупким.
Но утром спокойнее, утром – иначе.
Вчерашние горести стали пустячны,
И нет настроения драмы вчерашней.
И мудрое утро спокойно– и зряче.
И сеет лучи на бетонные пашни.
Морозное утро улыбки согреет,
Когда расцветут на краснеющих лицах.
Ноябрьское утро – улыбок теплица.
К сумятице будней растрепанных зрея,
Как будто парит над землею столица.
***
Слушать Боярского, пить полусладкое
Небо потухло и серостью вяжет,
Туча на отблеск присела заплаткою.
Сумерки город испачкали сажей.
Чувство реальности выветрить шаткое -
Окна открою. О сердца пропаже
Чуть помолчу. Ну кому оно, падкое
Нужно на глупости? Опыт – не нажит.
Ум – не особо. Извилины – гладкие.
Но исходя из себя, как от данности…
Папино слово и мамины руки:
Я же скучаю – до боли, до странности.
Чудятся лица и чудятся звуки,
Чудятся в запахе вечера пряности,
