Фло всегда ненавидела серый цвет, хотя комнатная надзирательница утверждала, он самый безопасный, превращает любую девушку в неприметную мышку. По мнению воспитанницы, он, наоборот, привлекал внимание, делал объектом для насмешек, как и уродливый черный чепец. Фло даже не знала, что ненавидит больше: его или шершавое, колючее шерстяное платье. Безразмерное, оно висело мешком даже на фигуристых девушках. Все, чтобы не привлекать внимания, чтобы стать тенью.
Она попала в сиротский приют три года назад. Так уж получилось, что после смерти матери не осталось никого, кто согласился бы забрать юную Фло. Квартира съемная, денег четырнадцатилетней девушке взять неоткуда, вот и попала сюда, в царство серого.
Фло заправила кровать и привычным движением поправила занавеску в изголовье, прикрывавшую полочку с личными вещами. У нее они имелись, у многих девочек нет. Фло захватила из дома флакон маминых духов, расческу, открытки, которые каждый день рождения посылал ей отец… Если бы он был жив! Но, увы, отца не стало шесть лет назад – утонул в море. Капитан, обласканный властями и судьбой, он не пережил шторма и ушел ко дну вместе с кораблем – королевским клипером. Утешало одно – пенсия, но и ее не стало, когда умерла мать.
Девушка потянулась за гребнем и расчесала длинные русые волосы. Они чуть вились, мягкими волнами, словно повторяя линии тела, ниспадая до пояса.
Серый цвет… Фло усмехнулась. Она вряд ли станет незаметной с голубыми глазами и пухлыми, пусть и не яркими, губами. С внешностью Фло повезло, а вот со всем остальным…
Дребезжа, зазвонил противный колокольчик, во второй раз за сегодня. Он собирал девушек на молитву. Скорей бы уж совершеннолетие, тогда Фло сможет уйти. Куда, пока старалась не думать, найдется же место. Она получила неплохое образование, устроилась бы гувернанткой в хороший дом. Или отыскала боевых друзей отца, должны же у него остаться друзья. Они не бросят дочь товарища в беде.
Все девушки уже собрались в часовне, только Фло медлила. Она не любила и молитвы, и священника, который, по словам подруг, любил тискать молоденьких и пить вино. А еще он плевался и давал болючие подзатыльники тем, кто вертел головой на службе. Вряд ли его выбрала для служения Праматерь, но об этом лучше молчать, иначе угодишь в карцер.
Когда распахнулась дверь, Фло привычно замерла и вжала голову в плечи. Сейчас опять станут ругать. На нее, домашнюю девочку, никогда не кричали, зато в приюте она наслушалась сполна.
Еще месяц, подождать всего месяц, и Фло уйдет.
— Флорес Норгейл! – только надзирательница, да противный пристав называли ее полным именем.
Девушка вздрогнула и вытянулась перед сухонькой женщине в черно-белом наряде, мало отличавшемся от того, который носили воспитанницы. Глаза долу, ни тени улыбки, а то отстегают поясом по рукам.
— Флоренс Норгейл, — похоже, надзирательнице нравилось смаковать ее страх, — вас все ждут.
— Уже иду, мадам.
Хоть бы священник осип, хоть бы осип!
— Куда идете? – голос «воблы» сочился ехидством.
— На службу, — недоуменно ответила Фло.
Надзирательница перепила вчера или выдумала новую форму издевательства? В любом случае нужно молчать и со всем соглашаться.
— К тебе пришли, — судя по тону, женщина предпочла бы, чтобы неизвестный никогда не рождался. – Приведи себя в порядок и идем. Повезло тебе!
Сколько же злобы! Фло никогда не могла понять, за что почти все местные работники и работницы ненавидели подопечных. Им же хорошо платили, они обворовывали кухню – и все недовольны?
Привести себя в порядок… Вроде, она уже готова, но раз приказывают, нужно что-нибудь сделать. Фло заплела волосы в тугую косу и приколола на платье брошь в виде пчелки, не мамину, свою. Ее подарил отец, и девушка категорически отказалась с ней расставаться. Ну вот, уже празднично.
Надзирательница удовлетворенно кивнула и открыла дверь. Фло засеменила следом, гадая, кому понадобилось ее навещать. На ум никого не приходило, разве только нотариус. Фло вздохнула. Матушка накопила немало долгов, часть обстановки и украшений пришлось продать.
Гостей неизменно приводили в кабинет директрисы. Фло доводилось бывать в нем только однажды, при зачислении в сиротский дом. Как же тут богато, тепло! Остановившись на пороге, Фло с интересом рассматривала кожаные диваны, картины благопристойного содержания на стенах, лампы в зеленых абажурах и прочие атрибуты богатой жизни и не сразу заметила мужчину у окна. Он стоял к ней спиной и не повернулся, даже когда надзирательница окликнула его и представила Фло. Гость оказался представительным мужчиной, аристократом, как сначала привиделось девушке. Дородный редингот из шерстяной, посему недешевой ткани, жилет с цепочкой для часов, идеально сидящий костюм, сочетающийся с элегантными сапогами для верховой езды. На них – ни пылинки, даже не верилось, будто этот человек ходил по земле. Только вот зачем аристократу интересоваться сироткой?
Фло внутренне напряглась и, сделав книксен, решилась взглянуть на лицо незнакомца. Оно одновременно притягивало и отталкивало. Идеальные черты – и чуть раскосые, кошачьи глаза с необыкновенно длинными и пушистыми для мужчины ресницами. И цвет глаз, Фло прежде никогда не встречала фиалковых.
Почувствовав, что незнакомец тоже за ней наблюдает, девушка поспешила отвести взгляд. Только бы никто не заметил, а то отругают, может, даже хуже, розгами побьют. В сиротском доме практиковали телесные наказания.
— Итак, — брюнет встал и вальяжной походкой, лишь усиливавшей сходство со зверем, направился к Фло, — ты и есть Флоренс Норгейл?
Длинные пальцы ухватили за подбородок, вынуждая поднять голову.
— Она, милорд, — подобострастно, едва ли не заглядывая гостю в рот, подтвердила директриса.
Почтенная дама всегда напоминала Фло крысу – такая же сгорбленная, сухонькая, в очках. И характер точь-в-точь! Девушка хорошо запомнила, какой мстительной и злобной она бывает. Никогда не бьет, не наказывает сама, только журит пальчиком. И теперь лебезит, не иначе почуяла деньги. Несмотря на юный возраст, Флоренс знала цену деньгам. Может, потому, что когда-то они у нее были, а теперь исчезли. Только вот Фло никогда бы не опустилась до заискивания, лести и подхалимства. Директриса – легко.
Перед глазами промелькнул первый день в сиротском приюте. Ее привез местный судья, который и отрядил четырнадцатилетнюю девочку в казенное учреждение. С собой она взяла все самое ценное – узелок с одеждой, разными «секретиками» и памятью о родителях. Остальное пришлось оставить дома. Судья заверил, его опечатают, а потом продадут вещи с аукциона. Вырученные средства после уплаты долгов вернут Фло, только вот она не видела ни гроша. То ли квартирная хозяйка просто все выбросила, то ли присвоила деньги себе.
