В тот день валил снег. Он укрывал московские дворы, точно свежая простыня старый матрац. Зима робко пробралась в город еще в ноябре – инеем побелила травы, стянула лужи корочкой льда; а сейчас настало ее законное время. В декабре город не подчинялся ни мэру, ни президенту – им правила куда более властная и сильная хозяйка. Она регулировала дорожное движение, сковывала морозом трубы, она и только она решала – идти нынче ученикам в школы или поберечь свои носы дома. Ложась чистым листом снега на годовую грязь, зима готовила природу к году новому.
Пятнадцатилетняя Александра Шарабанова, а проще – Саша, скользила по скверу, и ее ноги жили своей собственной жизнью, отбивая чечетку на каждом шагу. Мысли Саши были настолько далеки от ног, что она совершенно не заметила того, как неожиданно научилась новому танцу. Снег сыпал новогодней мишурой, лип на ресницы, лез в рот. И Саша, как этот снег, с каждым шагом будто бы падала и падала вниз. В какой-то момент ей даже начало казаться, что она давно уже не здесь – под небом Москвы, а там – подо льдом дороги, где в отражении прятался замерзший город. Седая зима сковала не только землю, но прокралась и в душу, отчего Саша слышала, как ее сердце не стучит, а звенит внутри.
На первый взгляд, это была самая обычная девчонка, окутанная декабрьской пургой. Конечно, если предположить, что на свете существуют «обычные» девчонки. Возьми любую да приглядись к ней сквозь лупу, которая каждую пылинку превращает в загадочный кристалл. Так вот, направь воображаемую лупу на любую девчонку, и окажется, что в ней странностей больше, чем в пирамиде Хеопса. Обязательно подумаешь – откуда только такие берутся?
Выходит, Саша была совсем обычной необычной девчонкой. Она жила в обычной семье, в обычном городе, ходила в обычную школу и сегодня узнала одну обычную тайну. Правда, пока не поняла этого и чувствовала себя нагруженной непосильной ношей, с которой совершенно невозможно было справиться…
Еще утром Саша и подумать не могла о том, что сегодняшний день таит в себе загадки, способные перевернуть всю ее жизнь с ног на голову. Впереди забрезжили зимние каникулы, и в эту субботу их класс отпустили из школы на два урока раньше. Радостная Саша шла домой по просыпающемуся городу. А зима хватала ее за нос, ветром холодила щеки, застревала снежинками в ресницах. Оказавшись после уличного мороза в домашнем тепле, Саша собиралась тихонько раздеться, чтобы своим появлением не помешать еще спящим родителям. В выходные они имели привычку просыпаться чуть ли не к обеду. К тому времени Саша иногда успевала сделать столько, что в пору было самой ложиться пластом. Только сегодня все произошло иначе. Услышав голоса в спальне, Саша сначала подумала тихонько прошмыгнуть к себе в комнату, не обнаруживая своего присутствия. Но что-то остановило ее. Будто клещами потянуло за уши. Проходя мимо спальни, она отчетливо услышала беседу родителей. Мама говорила так громко, что даже не приходилось сильно напрягать слух. Папа, как всегда, был скуп на проявление эмоций, но речь его была вполне разборчива. Какое-то время Саша никак не могла взять в толк, о чем они спорят. А потом поняла…
И то, что она узнала, разломило ее мир надвое! Трещина оказалась такой широкой, что перемахнуть в прошлую жизнь уже никак не получалось. Там оставались лишь ложь и обман. А впереди – неизвестность. Саша стояла ошеломленная, оглушенная услышанным. Оказывается, родители всю жизнь хранили от нее секреты: врали и обманывали на каждом шагу, вовсе не собираясь менять подобный уклад. И это были те люди, которым она доверяла больше всего на свете! Еще не до конца понимая, что же произошло, но боясь оказаться замеченной, Саша схватила сумку и выскользнула из квартиры.
В полумраке лестничной клетки, откуда лестницы разбегались вверх и вниз, Саша прилипла спиной к двери, чувствуя себя чужой этому дому. И будто бы из квартиры шел запах лжи – он щекотал нос, отчего тот краснел и распухал. Тогда-то ноги и понесли ее прочь – ступенька за ступенькой, улица за улицей, и вот она уже в старом сквере. Скользит по обледенелой дороге, мечтая только об одном – чтобы все это оказалось лишь странным сном! Саша даже ущипнула себя за руку, в надежде, что сейчас же проснется и все будет как раньше. Рука заныла, предательски доказывая – все это происходит наяву…
Присев на лавку, ставшую от снега ватной, Саша смотрела в зиму и пыталась собраться с мыслями. Они кружили в голове, будто снежинки, никак не укладываясь в симметричный и ясный узор. Все слова, что нежданно обрушились на нее сегодня, звучали на каком-то чужом, непонятном языке. Саша пыталась сложить из них ту суть, которую смогла бы понять и принять. Но у нее совершенно ничего не получалось. Серьезные размышления всегда казались Саше похожими на рыбалку. Закидываешь удочку и сидишь перед гладью пруда: все ждешь и ждешь, что сейчас клюнет рыба. Знаешь: она затаилась и высматривает наживку, вот-вот мелькнет ее тень под водой, вот-вот дернется леска, и тогда не тяни – тяни! Аккуратно, чтобы не сорвалась. Если все сделать правильно, не спешить, уметь дождаться верного момента, рыба-мысль выскочит наружу, и сразу станет радостно от ощущения, что мир теперь на одну рыбу понятнее.
Только сейчас все шло иначе, Саша не могла сосредоточиться, она закидывала удочку и, не дожидаясь, когда рыба заглотнет наживку поглубже, выдергивала леску. Каждый раз с голым крючком. И в голове становилось пусто, и вымышленный пруд затихал, замирал, затягивался льдом. Понятно было лишь одно – всю жизнь ее обманывали, и собственная мать плела интриги, создавая вокруг себя иллюзорный мир. Мир, который стал для Саши родным, любимым, единственным. Теперь он был раздавлен, разрушен, как замок Снежной Королевы. И все то, что раньше казалось прекрасным, сейчас вонзалось осколками в сердце, замораживая его. От досады на глазах Саши выступили слезы, и снегопад потек. Снежинки проплывали одна за другой: крупные и крохотные, круглые – ощетинившиеся, как ежики, и мохнатые, как шмели, и все как одна – белые, белые, белые…
– Шарабанова, с тобой все в порядке? – одноклассница Людка Полетаева невесть откуда возникла возле заснеженной лавки и теперь стояла над Сашей, потирая красный от холода нос варежкой.
– Путем. – Саша стряхнула замерзающую слезу со щеки. – Ты откуда здесь?
Людка махнула рукой в глубь сквера, и Саша увидела Макса Лаврова, который пытался удержать в вертикальном положении разлапистую елку. Сейчас напоминание о празднике отозвалось новой болью, будто эта елка колола своими иголками, впивалась в кожу. Кто-то совсем рядом был счастлив, но у Саши не хватало сил порадоваться за друзей.
