(Несколько веков назад.)
Вековые ели стояли в снегу. Крепкий мороз заставлял снег хрустеть под ногами. Село Петушки затихало с наступлением ранней темноты и лишь изредка раздавался лай собак, перекликающихся на расстоянии. Все замирало вокруг, впадая в сонное состояние. Из кузницы, стоявшей на окраине, доносились удары молота, звук которых разносился далеко, тщетно пытаясь встряхнуть односельчан. «Не спать! Не спать! Не спать!» – улавливалось в этих ударах. Жизнь протекала размеренно и однообразно. Казалось, что так будет длиться вечно. Но в один из таких вечеров пришла беда в терем боярина Никиты Васильевича Рожкова, охватив затем все село.
Дворовый мальчик Петруня, надвинув на глаза лохматую собачью шапку и укутавшись в полушубок, вышел во двор, чтобы набрать в сарае дров. Огромный хозяйский пес заворчал было, высунув морду из конуры, но, увидев знакомую фигуру, спрятался обратно. Петруня взял маленькие салазки, прислоненные к стене терема и поволок их к сараю. Выбрав из поленницы аккуратные поленья, сложил их на салазки, и собрался уже возвращаться в желанное тепло. Схватив меховыми рукавицами за веревку, развернул он санки к терему, поднял голову, да так и застыл с разинутым ртом, испуская клубы пара от теплого дыхания. И было от чего ему застыть: сгусток пламени вырвался из-под земли прямо перед крыльцом и тут же ушел обратно в землю, оставив вместо себя зловещую фигуру в черном балахоне, с капюшоном, скрывающем лицо. В конуре жалобно взвыла собака, не смея высунуть нос. Странный человек медленно обернулся, словно почувствовав на себе взгляд ошарашенного Петруни. Адским пламенем сверкнули глаза на темном лице, и зловещая ухмылка обнажила белые зубы.
– Эй, малый, скажи-ка мне, чей это терем? – голос пришельца звучал глухо, не предвещая ничего хорошего.
По спине Петруни покатились ручейки пота, сердце ухнуло куда-то вниз.
– Боярина нашего, Никиты Васильевича, – прошептал онемевшими от страха губами перепуганный мальчик.
Человек осмотрелся вокруг – темный лес стеной окружал затихшее село.
– Отличное местечко. Кажется, я попал туда, куда надо. Веди меня к боярину, малец, да перестань трястись.
Забыв про санки, наполненные дровами, Петруня бочком обошел страшного человека и, открыв двери, истошно завопил во весь голос:
– А-а-а!
На его крики тут же сбежалась челядь. Загалдели перепуганные девки, увидев в дверном проеме странного человека. Тот вошел в «сенную» палату, и дверь с громким стуком сама захлопнулась за ним. Испуганная толпа слуг отшатнулась. Кто-то уже побежал звать боярина.
Боярыня Наталья, услышав вопли, вышла в окружении сенных девушек посмотреть, что случилось и, поддавшись внезапно охватившему ее ужасу, юркнула назад. За ней в панике убежали и девки.
Никем не остановленный, чародей прошел в хоромы Никиты Васильевича. Замерли люди в ожидании страшного, и это страшное не заставило себя ждать.
Боярин Никита принял пришельца с присущем ему спокойствием еще не зная, что принимает большую беду для себя, своей семьи и всех селян. Окриком выгнав холопов из палаты, теснящихся в стороне, боярин повернулся к чародею и спросил, кто он такой и что ему надобно. Скрестившись взглядом с адскими очами, Никита почувствовал себя так, словно из него вынимали душу. И нет уже боярина Никиты Васильевича, а есть только безвольная марионетка в его облике.
– Всех из терема вон, – приказал ему чародей.
Никита вышел из палаты и его голос разнесся по всему терему:
– Все вон! Чтоб никого в хоромах не было! – А боярыня как же? И дочь ваша, маленькая Елена? – пропищал чей-то пораженный голос.
– Сказано – все, значит и боярыня тоже.
Ошеломленные странным приказом люди кинулись доложить боярыне страшную весть.
– Не спроста это, – решила боярыня. – Видно Никита Васильевич знает, что делает. Значит, опасно нам здесь оставаться. Переберемся пока в пристройку при дворе. Места там немного, посему со мной пойдут Настасья с Марией и пара-тройка слуг. Пусть слуги сами решат, кто именно – неволить никого не буду. Остальные пусть расходятся по домам.
Прошла неделя. Страшными слухами полнилось село. Никто не решался войти в терем и посмотреть, что же там творится. Но все пришли к единому мнению, что боярин Никита Васильевич определенно сошел с ума. Ибо его безумный смех все чаще слышали люди, если доводилось им находиться рядом с теремом. Да ладно бы только смех раздавался из мрачных стен.… Слышали люди оттуда странный топот, словно стая крыс перебегала с места на место, гул непонятный, да грохот.
Никого не осталось с боярыней Натальей Владимировной, да дочкой ее, девятилетней Еленой. Все сбежали под покровом темноты подальше от страшного места на следующий же день. И куда только делась преданность людская? Зная, что нельзя ей больше здесь оставаться, собрала Наталья дочку и пошла пешком на окраину села, искать совета да спасения у мудрой старухи Неумержитской. Никто не вышел из домов проводить боярыню к бабке. Стыдливо попрятались люди, молясь про себя лишь о том, чтобы их пронесла нелегкая, да не вздумала бы боярыня к ним во двор завернуть. Своих хлопот хватает, самим как-то выживать надобно. Так в одиночестве, ведя за руку плачущего ребенка, и дошла Наталья до старухиного двора. Старуха Неумержитская приняла несчастную женщину и оставила ее с дочерью у себя. – Как же так получилось, бабушка? – плакала Наталья. – Как отвести беду, что делать то теперь?
– Чернокнижник силен дюже, не справиться мне с ним. Не знаю, что и делать, доченька. Но Господь милостив – не оставит в беде. На него лишь одна надежда. Ему одному под силу укротить вышедшие на поверхность Адские силы. Остается только молить Бога о спасении.
– И за что нам такие страдания, бабушка. Ведь я думала, что все плохое давно позади. С тех самых пор, как десять лет назад попал мой Никита в опалу к царю Иоанну, оклеветанный злыми царскими приспешниками. И только заступничество милостивой Анастасии спасло нашу семью от лютой казни. Благодаря лишь ей мы остались живы, но были отправлены в эту глушь на вечное поселение. Хорошо нам тут жилось, бабушка, вдали от Москвы. Тихо, спокойно. Елена здесь родилась. Я, грешным делом, даже порадовалась тому, что так все случилось, и нас сюда сослали. Намного здесь безопаснее было. Думала, так и проживем в покое до самой старости, а оно видишь, как получилось, нет у меня теперь ни мужа, ни дома.
