Я шлепаю босиком по холодной воде, держа в руке конверсы. Поднимается ветер, в темноте слышен плеск волн, и я почти забываю, что не одна. Вдалеке раздаются смех и веселые голоса. Сегодня Четвертое июля.
Мимо с громким смехом пробегает незнакомая девушка, за ней парень, и меня обдает солеными брызгами. Бойфренд догоняет девчонку, хватает за плечи и притягивает к себе. Сцепив зубы, я крепко сжимаю в руке шнурки от конверсов, обмотанные вокруг пальцев. Никогда не видела эту парочку, хотя они мои ровесники. Наверное, не местные: приехали отмечать старое доброе Четвертое июля в Санта-Монику. И чего они все сюда рвутся? Скука смертная, даже фейерверки запрещены. В жизни не встречала такой глупости, не считая запрета заливать бензин в собственное авто в Орегоне. В соседних Марина-дель-Рей и Пасифик-Палисейдс небо озаряется огнями. Их едва видно, но хоть какое-то развлечение.
Парочка теперь целуется, стоя в воде. Я отворачиваюсь и медленно бреду в сторону от запруженного людьми пирса, подальше от праздничной суеты. На пляже народу меньше, и я чувствую себя свободнее. Четвертое июля для меня – тяжелый день. Слишком много нежелательных воспоминаний связано с этой датой. Я иду все дальше вдоль берега, пока Рейчел не окликает меня по имени.
Совсем забыла, что она пошла за мороженым в «Сода джеркс». Магазинчики и кафе на набережной работают сегодня дольше, чем обычно. Моя лучшая подруга неловко бежит по песку, держа в каждой руке по большому стакану. На голове у нее бандана с американским флагом.
– Они уже закрывались, – запыхавшись, произносит Рейчел, слизывает с пальца мороженое и протягивает мне мой санди.
Я выхожу на песок и благодарю ее слабой улыбкой. Настроение ни к черту, и притворяться, что мне весело, нет сил. Однако сегодня надо быть патриотичной. Я перевожу взгляд с патриотичных красных конверсов на мороженое, которое называется «Карусель Тоббогана», в честь той самой карусели на ипподроме Луффа. «Сода джеркс» – кафешка на углу. За три недели, что я дома, мы уже несколько раз туда ходили за мороженым. Оно успокаивает нервы гораздо лучше, чем кофе.
– Вся толпа на пирсе, – осторожно напоминает Рейчел. – Может, пойдем туда?
И сразу же переключает внимание на мороженое, боясь услышать отрицательный ответ. Колесо обозрения у нее за спиной светится красными, белыми и синими огоньками, как всегда на Четвертое июля. Скука смертная. Я окидываю взглядом набережную. На променаде толпа народу, и все-таки надо соглашаться: сколько можно испытывать терпение Рейчел?
– Ладно.
Мы разворачиваемся и идем по пляжу, петляя между отдыхающими. Через несколько минут я останавливаюсь, чтобы обуться.
– Ты видела Меган? – спрашивает Рейчел.
– Еще нет, – отвечаю я, заправляя шнурки.
Если честно, я не горю желанием увидеть старую подругу, которую теперь считаю бывшей. Но Меган тоже приехала на лето домой, и Рейчел хочет возродить былую дружбу.
– Ничего, мы ее найдем, – говорит она и меняет тему: – Ты слышала, что колесо обозрения запрограммировано теперь на песню Daft Punk?
Рейчел делает несколько танцевальных движений, хватает меня за руку и увлекает за собой. Я неохотно пританцовываю, несмотря на отсутствие музыки.
– Еще одно лето, еще один год…
Я чуть не роняю свой санди и удивленно смотрю на Рейчел, которая продолжает беззаботно кружиться под воображаемую музыку. Еще одно лето, еще один год. Четвертое лето нашей дружбы, выдержавшей многочисленные испытания. Я даже не надеялась, что Рейчел простит мои ошибки, но она забыла плохое, потому что у нее были более важные дела: угощать меня мороженым, устраивать развлекательные поездки, чтобы отвлечь меня от грустных мыслей, чтобы мне стало легче. Друг познается в беде. Потом я уехала в Чикаго, где меня ждал нелегкий первый курс колледжа, и все равно мы остались лучшими подругами. Теперь я снова в Санта-Монике, и впереди у нас пара месяцев лета.
– Ты уже толпу собрала, – улыбаюсь я.
Когда моя подруга замечает, что окружающие наблюдают за танцем, ее щеки вспыхивают.
– Пора смываться, – шепчет она, хватает меня за руку, и мы срываемся с места. Пробегаем несколько десятков метров, чтобы оторваться от зрителей.
– Скажу в свое оправдание, что Четвертого июля всем разрешается вести себя, как полные идиоты, – выдыхает она. – Это обряд посвящения, который подтверждает, что мы – свободная нация и каждый может делать все, что взбредет в голову.
Вранье. За свои девятнадцать лет я прекрасно усвоила, что ничего мы на самом деле не можем. В Орегоне нельзя заливать бензин в собственную машину, в Санта-Монике нельзя запускать салюты. Нельзя трогать надпись «Голливуд», нельзя нарушать законы и нельзя целоваться со сводными братьями. Нет, вы, конечно, можете все это делать на свой страх и риск, если только хватит смелости отвечать за последствия.
Я презрительно ухмыляюсь. Мы поднимаемся по ступенькам к пирсу, музыка набирает силу. Колесо обозрения мигает цветами американского флага. Другие аттракционы тоже блестят огнями, но не так патриотично. Мы проталкиваемся через парковку, забитую автомобилями, и я вдруг замечаю моего сводного брата Джейми и его подружку Джен, с которой он встречается уже второй год. Джейми прижал девчонку к пассажирской двери старого, побитого «шевроле» в дальнем углу стоянки, и они самозабвенно целуются. Рейчел, видать, тоже их заметила, потому что остановилась.
– Я слышала, от него одни неприятности, – бормочет она. – Копия старшего брата, только белобрысый.
Я посылаю Рейчел предостерегающий взгляд. Старший брат Джейми, который по совместительству приходится мне сводным братом, – запретная тема. С некоторых пор мы даже не упоминаем его имя. Подруга чувствует, что я напряглась, понимает свою ошибку и одними губами просит прощения.
Я оглядываюсь на сладкую парочку. Они все еще целуются. Закатив глаза, я швыряю остатки мороженого в урну и кричу:
– Не забывай дышать, Джей!
И приветственно машу рукой. Рейчел тихонько хихикает и шутливо бьет меня по плечу. Джейми поднимает голову. Его глаза блестят, волосы растрепаны. В отличие от Джен, которая чуть не падает в обморок от стыда, он страшно злится.
– Пошла к черту, Иден!
Джейми хватает свою подружку за руку и уводит ее. Похоже, наш средненький весь вечер прятался от Эллы. Когда тебе хочется без помех позажиматься с девчонкой, ты не станешь делать это на глазах у мамы.
– Он с тобой так и не разговаривает? – спрашивает Рейчел, перестав хихикать.
Я пожимаю плечами и поправляю волосы, которые отросли после зимней стрижки чуть ниже плеч.
