Урок был потрачен на то, что нужно будет сделать, когда будет время на репетиции и прочую мелочь.
Мы с ребятами составили примерный план: в каком стиле все будет сделано, какие номера сделать.
В классе есть талантливые ребята, один ходит на танцы, поэтому ребята станцуют один танец, но пока трудно сказать какой будет. Они договорились, подумать до конца этой недели, что сделаю, и сообщат мне, после чего можно приступить к репетиции.
Когда я подняла глаза, передо мной стоял один из ребят. Сложно понять, что он хочет спросить.
— Вы не верьте слухам, это же Татьянка, выдра еще та, — улыбается, а ребята потом его только поддерживают, заставляя меня улыбнуться.
— О классной так говорить нельзя, какой бы она была, — делаю из пальцев кавычки в воздухе и тихо смеюсь, вспоминая, что мы делали с ее фотографиями, которые где-то еще сохранились в беседе класса, как обсуждали ее с молодыми учителями, один из которых все еще здесь работает.
Было, конечно же, весело, да и вспоминать еще веселей.
Проведя еще дополнительное занятие, меня позвали в учительскую, где собрался весь коллектив. Нам пришлось решать как-то данную проблему. Молодые учителя, даже я, попали в список подозреваемых, нас проверяли, как можно тщательней. Чуть ли не от и до. Это было так неприятно, когда совершенно посторонние люди влезают в личную жизнь, так мерзко, так… неприятно, что хочется блевать, уж простите за слова, но по-другому мне никак не описать это чувство.
Домой я приехала уже без какого-либо настроения. Хочется завалиться на кровать и лежать, желательно до конца этой недели. Хочется вернуться в ту неделю, когда мы сделали новый шаг в наших отношениях, когда неделю провели на природе.
В коридоре была лишняя пара обуви, женская, она не принадлежала мне.
Первая и, кажется, самая идиотская мысль, которая появилась в голове — он, как и Руслан в тайне изменяет. Но как я была рада, когда все это был лишь страх. Страх, который продолжал жить в моей душе.
Рома сидел на кухне с девушкой. Повернувшись ко мне лицом, сказал, что это сестра. Девушка не поздоровалась, только бросила холодный, полный ненависти, взгляд. Ее манера просто удивляла. Конечно же, Рома знает ее лучше, может она не всегда такая, но да ладно. Когда я сделала себе чай, она посмотрела на меня, чуть ли не убийственным взглядом, сказав:
— Что эта инвалидка себе позволяет? — обращение явно не мне, но взгляд… он предназначался для меня.
Рома резко вскочил со своего места, ударив по столу со всей силы, от чего мы обе вздрогнули, я от неожиданности, а она чего-то такого, и кажется, догадываюсь от чего. Пообщавшись с человеком несколько лет, а потом, начав с ним встречаться, я начала понимать, что его бесит, что нет, немного, но все же, то, что сказала его сестра, разозлило его, это понятно без слов.
— Ром, не стоит ссориться с сестрой из-за этого, — не знаю, зачем я это сказала, но из кухни я выбежала, забыв, прихватить свою кружку чая.
Я не стала забивать себе этим голову. Это, правда, то, что было ей сказано, только в грубой форме, никак иначе…
Нельзя, страдать из-за таких моральных уродов. Нельзя плакать из-за таких личностей, пусть это даже сестра парня. Нельзя.
Сажусь за стол, включаю компьютер и жду, пока он загрузится.
Если я не понравилась его сестре, то и родителям тоже… Не думаю, у нас дело и до свадьбы дойдет. Это так… наивно.
Я всегда была наивна. Всегда искала и видела в людях только хорошее, но пора бы уже забыть, что в людях есть только плюсы. Минусы есть в каждом, даже во мне. Один из которых, моя глухота, может, поэтому на меня косо смотрят, поэтому меня отстранили от общего скопления людей и отделили в меньшую группу нашего общества.
Это так мерзко.
Нужно перестать об этом думать.
Я отвлеклась на папу на рабочем столе «11 класс», помню последние два года школы, помню выпускной и последний звонок, так, будто это было еще вчера. Да, многое произошло с тех пор, даже и не знаю: жизнь быстро идет или мы такие медленные.
Открываю эту папку, где видео с последнего звонка и фотографии. Начала с фотографий, ведь тут не нужно слушать, тут только смотреть.
Фотографии были сделаны отцом или мамой одного из одноклассника, помню, как они ходили и просили всех улыбнуться, особенно на выпускном. Внутри даже что-то шелохнулось, даже слеза скатилась. Нам говорили, что школу мы помнить будем, да я помню ее, даже сейчас. Так и хочется вернуться в те времена, когда мы все сидели в одном кабинете, разговаривали, ругались с Тамаркой или Татьянкой, ведь самое смешное происходило на их уроках.
Чья-то рука касается моего плеча, поворачиваюсь и вижу Рому.
На нем лица не было, разговор с сестрой был просто ужасным, что ясно и без слов.
— Что случилось?
Он не смотрел на меня, только сел на кровать. Подсела к нему ближе, а он лег головой на мои ноги. Молчит. Смотрит на меня, как и я, если так продолжиться, то у обоих дырки в голове будут.
— Говори, как есть… — не выдерживаю я, почему-то смотрю на него и на душе не спокойно.
— Это будет долго.
— У меня есть для тебя несколько часов, даже дни и недели, если не года.
Он начал рассказывать про своего отца, который имел бизнес, до того, как он уехал в Питер. Родители жили здесь, Рома приезжал к ним, а год назад отец погиб, несчастный случай на дороге. Водитель не увидел его поздно ночью и сбил.
Так как у него двое детей Рома и Ксюша, которая к нам приходила, должны разделить бизнес , имущество и всякая мелочь должна была достаться матери. Поэтому Роме пришлось приехать и жить здесь, приходилось уезжать, но это сейчас не главное.
— Почему она тогда приходила?
— Она хочет, чтобы я отдал ту половину бизнеса, что принадлежала ей.
— Разве она от него не отказалась?
— Отказалась, даже бумага имеется, но ее характер это нечто, в плохом смысле, — в его голосе нет эмоций, какая-то пустота.
Слушать про его наглую сестру не хочется, но чем дальше продвигалась история, тем в больший шок впадала я. Она не просто хочет забрать половину бизнеса, но и выкупить ту, что принадлежит Роме. Ее слова «у меня сын, его нужно одевать, учить и кормить» заставляли просто открыть рот и ужасаться. Наверняка думает только о себе, а сыном только прикрывается, но наверняка я знать не могу, надеюсь, она не принадлежит тому обществу барышень, которые прикрываются детьми и живут для себя любимой.
— Я не знаю, чем она думает, но…
Договорить мне не дали, потому что в этот момент Рома прикрыл мне рот пальцем.
— Малыш, давай уедем? — сказал он, — навсегда, подальше от всех, начнем нашу жизнь в другом городе, я тут подумал и поговорил с другом, — он сделал паузу, интригуя меня, — мы сделаем тебе операцию и ты снова будешь слышать, да, милая, я не пожалею для этого ничего. Ведь для любимой ничего не нужно жалеть. И единственное, что я попрошу — люби меня….
