Эллина самолеты не любила. Все что угодно – только не самолет. И хотя с детства она летала практически ежегодно, все равно каждый раз в аэропорт ехала как на плаху. Противный гул набирающих обороты двигателей, специфический запах в салоне, перепад давления при взлете – уши закладывает. А уж ощущение желудка в глотке при посадке – удовольствие еще то. Плюс вечный страх, что самолет упадет и разобьется в лепешку! Почему-то она всегда этого дико боялась. Поэтому, когда ее тетка Мери принесла приглашение в серебристом конверте, в котором черным по белому было написано, что ей надлежит явиться в Российское Дворянское Собрание для личного получения свидетельства действительного его члена, Эллине стало тревожно. Она мысленно выругала себя за всю эту кутерьму с признанием ее дворянского статуса – проклятое тщеславие. Разве недостаточно было фамильных документов, фото и целого сундука всякой всячины, оставшейся от их знаменитого рода, начиная от драгоценностей и заканчивая прапрадедовским контр-адмиральским мундиром. Нет! Надо было получить признание всей современной русской элиты. Дались ей эти русские! Зов крови. Адвокаты, архивариусы, куча формальностей – все доказательства и документы были собраны по доверенности и без ее участия, но свидетельство нужно было получить лично.
Дождливый сентябрь хмурился тучами. Эллина прибыла в аэропорт за час до посадки, и была почти последней в очереди на регистрацию. Рамка металлоискателя запищала. Пришлось вынуть все из карманов и вернуться. Снова резкий звук рамки. Контролер забеспокоился и предложил ей пройти в комнату для досмотра. Очередь позади нее облегченно вздохнула, Эллина же наоборот внутренне напряглась. Угораздило же её надеть дурацкий комбинезон на лямках, теперь наверняка заставят раздеться, а это целое дело. И вдруг она опоздает на свой рейс.
Упитанная темнокожая дама в форме тщательно осмотрела ее одежду и сумочку с ручной кладью.
– Все в порядке. Можете проходить.
– Спасибо.
– Удачного полета.
Эллина последняя вошла в зал регистрации и потом уже почти бежала на посадку. Самолет ждал только ее.
Улыбка стюардессы, загоревшаяся надпись на табло «FASTEN SAFETY BELTS!», тот самый противный звук турбин. Все. Самолет в воздухе. Виски со льдом. Можно расслабиться – прямой рейс, Нью-Йорк – Москва, впереди десять часов лёта. Она сделала большой глоток обжигающей янтарной жидкости и закрыла глаза.
Скоро она, Эллина Константиновна Истомина, станет действительным членом российского дворянского собрания. И пусть она никогда не видела исторической родины своих предков, все равно, всю жизнь считала себя русской. Три поколения Истоминых сменилось на этой земле. Три континента – Европа, Австралия, Америка…судьба бросала ее эмигрировавшую родню из огня да в полымя. Но все три поколения сохраняли семейные реликвии, семейную историю и княжеский аристократизм. Она улыбнулась. Русская аристократка Эллина Истомина, праправнучка знаменитого князя Владимира Истомина, полководца, контр-адмирала! Звучит. Теперь ей с гордостью предстоит продемонстрировать все, чему ее учили мама, бабушка и тетка Мери – все потомственные русские дворянки, правда не столь родовитые, как предки по мужской линии. Много, так много ими было в нее вложено. Она не ударит в грязь лицом. Русский язык был для нее родным с детства, этикет был изучен досконально. Ну а искусствоведческий факультет за спиной поможет заткнуть за пояс любого зазнайку. Эллина заснула под мерный гул двигателей. Ей снилось, что она фотографируется с русским президентом на фоне Кремля. Только тот почему-то был в меховой шапке-ушанке, без зубов, с подбитым глазом и бутылкой водки в руке.
Внезапно заголосила табличка «Аttention». Эллина очнулась. Сколько прошло времени? Она проспала почти весь полет. Сейчас должна быть посадка.
Стюардесса с натянутой улыбкой попросила пристегнуться. Самолет вдруг затрясло:
– Прошу сохранять спокойствие, мы попали в зону турбулентности.
Салон вдруг резко накренился. Тряска стала такой сильной, что Эллина завопила:
– Мама!
Стюардесса попыталась подойти к ней поближе, но очередной прыжок самолета опрокинул ее на пол. Ударившись виском о край откинутого столика, девушка замерла без движения. Самолет вдруг провалился в воздушную яму и стал резко падать. Ужас парализовал Эллину, она не могла кричать, казалось, падение было вечным, потом их вновь затрясло, и машина стала набирать высоту. Машинально она отстегнула ремень сидения. Сверху на голову ей упала кислородная маска. Она вцепилась в силиконовую воронку, и судорожно вдохнула, не потому, что нечем было дышать, а потому что надо было во что-то вцепиться. Раздался треск где-то вверху. Эллина подняла голову – прямо над ней разверзалась огромная трещина. Сквозь дыру свинцовым зрачком глядело небо. Больше не было слышно криков, был только дикий гул, и она неслась куда-то вниз, вместе со всеми, с бешеной скоростью. «Только бы не почувствовать боли!» – последней мыслью мелькнуло в ее голове, перед тем как что-то обрушилось, и она потеряла сознание.
***
Как думаешь, Петрович, очухается она? – Низкий мужской голос спрашивал у кого-то.
– На вид крепкая, Александр Иванович, должна. Переломов нет, вот, голова пострадала здорово. – Отвечал голос повыше и как будто постарше.
– Ага, синяк вон, вместо физиономии.
– И на темени две огромные шишки. Не поймешь, где темя, а где шишка.
– Как будто чудище двухголовое. Сколько ей лет, как думаешь?
– По лицу сейчас трудно определить, а вот по фигуре и по состоянию организма лет двадцать пять – тридцать. Александр Иванович, может, все-таки вызовем скорую и отправим ее в больницу?
– Опасно. Поднимется шумиха. Будет огласка. Кто сможет гарантировать жизнь женщины, которую убивали и не добили. Те, кто ее убивал, обязательно закончат свое дело. Найдут и добьют. Пусть здесь отлежится.
– А тогда в полицию?
– А кто знает, не полиция ли это так порезвилась. Пусть придет в себя, расскажет, что с ней произошло, вот тогда и подумаем, что с ней делать дальше.
– Ваша правда.
Она очнулась от этого, всплывающего в ее сознании диалога и попыталась пошевелиться, открыть глаза, которые почему-то слиплись и не открывались. Свет, едва попадавший сквозь распухшие веки, казался ярко-красным. Боль пронзила голову, затошнило, и она застонала.
– О, смотрите Александр Иванович, смотрите. Таки в себя пришла!
Она попыталась приподняться на кровати и закашлялась.
– С возвращением с того света, милочка!
– Милочка? Я…я не Мила. Я… она с ужасом поняла, что вообще-то не знает кто она.
– А кто же вы?
– Я… я не знаю.
– Ну что я Вам говорил! Голова пострадала сильнее всего. Амнезия у нее, голубчик!
