ГЛАВА 1. Осколки и пепел
Луна была круглая и огромная, неестественно-зеленоватого оттенка. Многие с непривычки пугались, но я уже видела подобное. Все дело в церверских глициниях, цветы которых распускаются только ночью и только раз в год. В северной части университетского парка для них сооружен специальный решетчатый навес. Гроздья крупных сиреневых цветов свешиваются вниз и покачиваются на ветру. Они светятся в темноте – из-за пыльцы, которую даже используют как элемент для изготовления сердечников магических светильников.
Мне нравится глициниевая аллея ночью. Зрелище завораживающее. Наверное, я слишком привыкла к жизни в Безнадежном доме. Так называли поместье Релинор соседи. Разумеется, не в присутствии моего отца. Поместье окружала чудесная роща, в которой по утрам пели соловьи… Но все боялись Безнадежного дома, туда никто не попадал по собственной воле, гостем.
В университетском парке нет ничего страшного, несмотря на мрачные легенды, которыми окружено северное крыло, сожженное мятежниками десять лет назад. С тех пор его так и не восстановили, не было средств. За глициниями тоже почти не следили, и они буйно разрослись. Пыльца поднимается в воздух, оседая на магическом защитном куполе, установленном вокруг университета. И тогда луна и облака приобретают изумрудный оттенок, а небо становится цвета бутылочного стекла.
Считается, что цветущие глицинии ядовиты, и даже самые отчаянные хулиганы, не признающие правил, сидят по ночам в своих комнатах. Мне это было на руку. Я знала, что никакого вреда церверские глицинии не причиняют, ядовиты только ланезийские сорта. Преподавателям это тоже известно, но они никого не пытались разубедить: одна спокойная ночь в году того стоит!
В окружении светляков я добралась до оранжереи. Она в звездном свете выглядела как гигантская черепаха с зеленым стеклянным панцирем. Я подошла к двери, украшенной бронзовыми листьями кувшинок. Оранжерея запиралась на магический замок: некоторые растения были крайне опасными… Среди студентов попадались такие, кто жаждал поправить свое материальное положение, сбывая из-под полы редкие ингредиенты и не особо задумываясь о том, как их будут использовать. А то и вовсе сами изготавливали сомнительного качества зелья. Мне не раз предлагали поучаствовать в «выгодных» делах. И сулили действительно немаленькие суммы. Но я не стремилась привлечь к себе внимание или обогатиться. Мне важен был сам статус помощницы профессора по магоботанике и доступ в оранжерею в любое время суток. Лишившись его, я потеряла бы возможность свободно подбирать растения для собственных экспериментов.
Я надеялась, что сегодня, в полнолуние, зацветет аморина бархатная. Мне нужно было сорвать несколько цветков, и я приложила немало усилий для этого. Аморина – крайне капризное растение, и заставить его цвести практически невозможно. Я отыскала в библиотеке старинный трактат, в котором был записан рецепт подкормки для почвы… Выглядел рецепт псевдонаучно и содержал в себе такие ингредиенты как паутина, пропитанная утренней росой, а также лист подорожника, примятый ногой юной девицы. Но мне так нужна была аморина, что я решила испытать судьбу. Сегодня выясню, насколько можно доверять старинной народной мудрости. В университетской библиотеке, надеюсь, трактат не просто так оказался.
Аморина, кстати, практически не используется в фармакологии. Но, благодаря эрудиции профессора Гаравея, я узнала, что в прошлом это растение использовали для лечения королевской семьи. В тех случаях, когда требовалось изготовить средство для безнадежно больного… А мне как раз такое средство и требовалось.
В разных частях оранжереи были настроены условия для разных растений: для светолюбивых по ночам загорались магические огни, для растений, привыкших к влажному климату, в западном углу всегда шел теплый дождь. Вода перетекала по многоуровневым искусственным каналам, а в центре помещения раскинулся овальный прудик, в котором жили редкие виды рыбок-самоцветов, сиреневые квакши, лунные жемчужницы, а еще – остроухие черепахи. У черепах, на самом деле, не было ушных раковин, зато были роговые наросты, уж очень напоминающие лисьи ушки.
Оранжерея привлекала меня еще и потому, что другие студенты без нужды сюда не заглядывали: ходили слухи, что профессор Гаравей скармливает двоечников хищным лианам. Гаравей этих слухов не опровергал. Пусть так, чем студенты будут лазать по грядкам тайком, чтобы добыть какой-нибудь уникальный цветок в подарок любимой.
Впрочем, слухи пугали не всех. Вот я, например, точно знала, что те самые хищные лианы иногда интересуются красивыми бабочками, но стараются уползти подальше от людей, которые еще, чего доброго, потопчут стебли.
Я задержалась на несколько мгновений у пруда: в воде мелькали рыбки-самоцветы, они липли к панцирям черепах, отчего те превращались в волшебных существ со множеством светящихся плавников.
Мне почудилось в отражении какое-то движение: дрогнули заросли азалий. Я резко оглянулась, но цветы выглядели недвижимыми. Неужели я настолько волнуюсь? Надо бы успокоиться. Мне уже столько раз приходилось ошибаться, и вот теперь я как никогда близка к цели. Нельзя испортить все только потому, что пальцы дрожат.
Аморины еще называли цветами-лунницами. Они и правда напоминали по форме месяц – такие у них были изогнутые лимонно-желтые бутоны.. Я увидела их издалека: ровно пять штук, более чем достаточно. Рецепт гласил, что подходят только лепестки полностью раскрывшихся цветов… Я замерла. По траве как будто промелькнула мрачная тень. Неужели все-таки не вышло? Неужели…
Один из бутонов дрогнул. И цветы начали раскрываться прямо на моих глазах. Лепестки накладывались друг на друга, как будто пять маленьких полных лун зацвели на грядке. Они мерцали и слегка покачивались. Я рванулась к цветам, но тут же снова замерла. Надо успокоиться. Действовать очень осторожно.
Я успела сорвать последний цветок, когда слева снова мелькнула тень. Меня схватили за локоть. Мне показалось, кость тут же сломалась, я вскрикнула. И тут же ударила ногой, надеясь попасть нападавшему под колено. Судя по сдавленным ругательствам, попала, хотя сама ничего не почувствовала. Я рванулась в сторону, но меня, как выяснилось, по-прежнему держали за локоть. Я снова сдавленно вскрикнула – руку прострелила боль. Оранжерея вокруг меня крутанулась. Или это меня дернули и развернули, заломив руки за спину. Я старалась не сжимать сильно кулак, чтобы не повредить цветы. Это было самым важным.
И тут я увидела своего противника. Точнее, его отражение в пруду. Перед глазами потемнело, и я зажмурилась на мгновение, не веря себе. Я не могла, не хотела с ним бороться.
