Нет, я не стану предрекать,
я просто чувствую и знаю-
стремясь признание сыскать
себя в забвение загоняю…
Недолго- отгорит душа
и время с бытом вперемешку
не напрягаясь, не спеша
погасит страсти головешку
и лист осенний упадет
на место что дышало жаром,
и одержимость отпадет
сковырнутым пчелиным жалом,
и зуд поэзии меня
уже ненужного покинет,
померкнет дух мой полиняв,
а после выветрится имя.
Быть может Богу одному
я был хоть чем то интересен-
пусть так- я отдаю ему
судьбу стихов своих и песен.
***
Жизнь мои руки не холила-
дерзко прошлась по мне жизнь:
жестких мозолей оскомина
в сердце рубцами лежит,
пальцы к любимой Гармонике
тянутся реже теперь,
сумерки на подоконнике,
наглухо заперта дверь,
Рюмку поднять получается,
только не сразу поймешь
то ли вино проливается,
иль разбегается дрожь,
мечется сердце ретивое
(кровь по сосудам спешит),
а на конечном пути его
жилкою старость дрожит,
капля за каплей роняется,
скатерть набухла пятном
и ничего не меняется-
все на потом, на потом…
Опять все белым снегом замело
и стынет в жилах кровь от лютой стужи.
Какое там душевное тепло
когда зима и в сердце, и снаружи,
когда без спроса ворвалась метель
по своему всю жизнь переиначив
и я совсем растерянный теперь
от этих перемен вот-вот заплачу,
и сев в сугроб ругаю сгоряча
тот ветер что меня толкает в спину
и годы что пронес я на плечах
за сотни километров в эту зиму,
и страха привкус чувствую во рту,
и не на что в дороге упереться,
и вот уже глотает пустоту,
захлебываясь, чуть живое сердце…
Какое тут душевное тепло
когда судьба в неведении застыла,
когда сознание холодом свело,
когда зима виски посеребрила?
Я с местной ребятней…
Седой совсем (давно уже не мальчик)
в сторонке за деревней на лугу
я с местной ребятней гоняю мячик
и радуюсь безумно, как могу.
Я так не бегал может с малолетства
вложив все силы в каждую ступню,
почти уверенный, что нынче детство
на том Футбольном поле догоню.
Вот кажется совсем уже немножко,
но на виду у всех средь бела дня
коварная, нечестная подножка
на землю опрокинула меня…
Улыбчивое личико в веснушках
и рваная Футболка на спине-
смазливая девчонка-хохотушка
язык смешно показывала мне,
а мне казалось, где-то по соседству
и пробегая мимо стороной,
смеялось мое сказочное детство-
оно взахлеб смеялось надо мной.
Смерть пулею гонялась не устав,
зазубренным осколком в скалы била,
в прицел глядела Снайпером в кустах
и все-таки достала, зацепила,
шарахнула по шее сгоряча,
ударила волной внезапно с тыла
и заструилась кровью у плеча,
и тяжестью наполнила затылок,
и память вышибла оставив боль,
в мозгах тягуче-злобно загудела,
и в этот миг казалось что тобой
она уже навеки завладела…
Душа нырнула в призрачный тоннель
и понеслась легка навстречу Богу,
а тело, как ненужное теперь,
небрежно уронила на дорогу
и замелькала пройденная жизнь
как кадры фильма, и дрожа от муки
ты видишь что израненный лежишь
недвижимый совсем, раскинув руки,
и смотришь льдинками запавших глаз
как смерть к тебе направилась сутуло.
А смерть, подумав, и на этот раз
не доходя, на полпути свернула…
.Сорняки взошли на сцену
и заполонили двор,
теперь честности на смену-
кто не пойман, тот не вор.
Не хотим иль умеем
с корнем их, с землей, живьем-
мы ж по доброму- не смеем,
с сорняками и живем.
А коль сдобренная почва
безысходностью полна,
в ней стремительно и прочно
прорастают семена.
И уж не та держава-
в середине и в краях
проступают пятна ржаво
среди чахлого жнивья.
Уповать на чудо глупо-
что посеешь, то пожнешь.
Жив сорняк под тем же Плугом,
его сразу не возьмешь…
Упаду в одуванчики руки раскинув.
Светлый Ангел зальется взлетев.
Черный Ангел с усмешкою сядет на спину
и напомнит что годы не те.
И усы, и ресницы пыльцою измажу.
Светлый Ангел прильнет к голове.
Черный Ангел всерьез поучительно скажет,
мол не дело валяться в траве.
В облака устремлю взгляд в мечтании беспечный.
Светлый Ангел вспорхнет в небеса.
Черный Ангел вздохнет- мол попробуй конечно-
не взлетишь, зря мозолишь глаза.
Вот живу, каждый миг на судьбу уповая.
Светлый Ангел со мной все равно.
Черный Ангел молчит, но конечно же знает
что мне грешному предрешено.
