Глава 1
– Иди сюда! – гулко, зло.
Приказ раскатывается громом по телу. Говорит так, словно у меня нет права отказать. Пользуется совей властью и тем, как я вздрагиваю только от одной мысли о нём. Что уж говорить, если вижу воочию? Это самый мой главный ад, о котором стыдно признаться даже самой себе.
– Сейчас, – подгоняет спокойным тоном, но я вижу, как внутри его глаз беснуются черти.
Между бровей залегает глубокая морщина. Так происходит всегда, когда он недоволен. А сейчас я своим упрямством только дёргаю за усы рассерженного тигра.
По телу градом мурашки. Ноги прирастают к полу, становятся ватными и будто бы стали ни моими вовсе.
Он не терпит моего неповиновения. Готов прогибать и давить каждый раз при малейшем отклонении от траектории.
Это сейчас и происходит. Мнусь на месте, но не делаю и шага. Воздух вокруг электризуется, вынуждая опустить взгляд. Не выдерживаю, как, собственно, и всегда. Предсказуемо и глупо.
Я всегда ему проигрываю! Игра кто кого прогнёт в «гляделках» – не мой вид спорта. Смотрю в пол, уже не ругая себя за бесхребетность. Что-то внутри меня всё ещё борется, но страх вытесняет и этот дух сопротивления. Я – не боец.
Секунда…
Неуловимо и в то же время, как в замедленном кино. Ощущение паники словно волны ударяют по безмятежному побережью, и я резко поднимаю глаза, чтобы перед собой на расстоянии вытянутой руки, увидеть Фархада. Он врывается в моё личное пространство круша и ломая любые отголоски воли. Осколками летят к чертям собачьим шаткие барьеры и мой громкий крик тонет в черноте глаз.
Просыпаюсь, хватая ртом воздух и резко спускаю ноги на пол, в попытке ощутить под собой твёрдую поверхность.
Мир как на качелях туда-сюда. Подкативший ком к горлу не даёт вздохнуть полной грудью. Плечи дрожат, а по телу всё той же самой волной прокатывает паника. Удушливая, едкая, липка. Я вижу его глаза в темноте, я чувствую, как подрагивают кончики волос от его дыхания, чувствую пальцы на коже, ощущаю запах… запах хищника способный сводить с ума и парализовать в зависимости от того, что необходимо в данный момент. Он весь соткан из клубка стальных плетей, которые проходятся с размахом по моим нервам.
Дышу часто и прерывисто, всё ещё не понимая, что это всё не наяву. Просто сон!!! Просто чёртов сон, преследующий уже ни первую неделю! Как на повторе раз в несколько дней. Нервная система не справляется, пора это признавать. А ещё то, что я не могу отпустить себя и в какой-то мере простить.
– Доченька, ты что кричишь?
Приоткрыв дверь, мама заглядывает в комнату и встречает мой взволнованный взгляд. Домашняя и родная, в тёплом халате и смешных тапках с уродской мордой, которые ради прикола я привезла в подарок.
– Ничего, – отмахиваюсь, – сон идиотский приснился, – стараюсь говорить как можно увереннее, но выходит откровенно жалко.
Взгляд мамы прищуривается, он всё такой же теплый и родной, но доверия в нём меньше. Прячу эмоции как можно дальше, запечатываю за семью замками, лишь бы она не догадывалась о всём том, что на самом деле происходит.
– Точно всё хорошо?
Киваю.
Может быть, чай попьём?
Улыбаюсь, силой воли утихомиривая сердце. Мама такая мама. Сова по натуре и образу жизни. Чай не попил, откуда сила? Чай попил, совсем ослаб. Улыбаюсь, вспоминая её выражение.
– Пойдём, – соглашаюсь, бодро подпрыгиваю с кровати и на половицы босыми ногами встаю.
Я ей рада, она прогоняет все тучи над головой, одним своим присутствием. Не смотря на внутренние метания.
– Опять без тапок. Не наденешь, чай не дам, – журит мама и закрывает дверь отрезая от света, льющегося из коридора.
Как только дверь закрывается откидываюсь на кровать, игнорируя скрип ножек. В родном доме ничего не изменилось.
Сердце уже успокоилось, но привкус горечи всё равно остался. Запретные мысли о нём вытесняют когтистые лапы холода. Поджимаю пальчики на ногах смотря на потолок разглядывая причудливые тени, создаваемые фонарём и качающейся яблоней.
Прохладно.
У нас дома так всегда. Отец экономный до мозга костей и на максимум дом не отапливал. Училась в школе этого не замечала, сейчас вся продрогла, тут тоже без сюрпризов, каждый год приезжая зимой, я готова почку продать за тепло.
Подхватываю костюм с начёсом со стула и быстро надеваю. Чай в три часа ночи сам себя не выпьет. Шоркая по полу ногами в тёплых носках, вяло выхожу из комнаты попутно поправляя капюшон на голове.
Сна ни в одном глазу. В городе я бы ещё долго ворочалась в кровати, прежде чем уснуть, тут же совсем другая атмосфера, стены успокаивают.
Мама встречает уже налитой чашкой и цокает, качая головой, видя, что я без тапок. Не люблю их с самого детства. Быстро целую её в щёку пробегая к табуретке. Обхватываю горячую чашку пальцами, завёрнутыми наполовину кофтой, так теплее. И жмурюсь от счастья съедая целую ложку мёда, щедро зачерпанную из банки. Это как вернуться в безмятежное детство, где нет проблем, обязательств, бед. Есть школа, мама, папа и все счастливы. И пусть не бегала на дискотеки и меня мало куда выпускали, но я всё равно считаю, что детство меня было счастливым, не без изъянов, куда без них, но всё же.
Мы болтаем ни о чём и обо всём на свете, беззастенчиво подъедая салаты, оставшиеся с новогоднего стола. Я смеюсь почти в голос, когда мама рассказывает о тонкостях своих трудовых будней преподнося весь рассказ как комедию с пудом человеческого безрассудства и жадности. Смеюсь так, что отец встаёт и ворчит на нас, но смирившись уходит дальше спать.
Мне так тепло и хорошо сидя на кухне и держа в руках третью чашку чая похожего на воду, потому что по привычке пакетик использую несколько раз что, вмиг становясь грустными мамины глаза и её тихий вопрос звучит как очередной взрыв в тишине и безмятежности:
– Может быть останешься ещё на чуть-чуть?
Сердце облилось кровью. Я трусливо прячу глаза, потому что больше всего на свете хочу остаться и правда всем грузом ложиться поверх головы. Правильная девочка всё рассказывает маме, но я уже не правильная. Прости мама, так хочу остаться, но не могу.
Как не могу ничего рассказать, это разобьёт твоё доверие ко мне навсегда, а им я дорожу. И вот она правда, вру я только для того, чтобы ты продолжала мне доверять. Ненавижу себя за это, но вру дальше.
– Не могу…
Мама тяжело вздыхает. В её грустных, но умных глазах я вижу, как она мне потворствует. Материнское сердце всё чувствует. Мне не хочется думать, о чём она догадывается, я боюсь этого. Пусть всё будет вот так, как есть.
А перед глазами как калейдоскоп проносятся все три дня моего нахождения здесь. То, как резали салаты, как чокались фужерами под бой курантов, как молча загадывали желание, а потом пошли во двор смотреть салюты греясь с мамой друг об друга, а отец патриотично продвигал напутственную речь.
