Три года спустя...
...– Добро пожаловать домой, Птаха, – услышала я нежное и, как всегда, издевательское, стоило только ступить в уже знакомый зал...
Воспоминание былых лет было столь стремительным, что на мгновение перехватило дыхание, но отпустило также быстро, не позволяя забыться о здесь и сейчас, хотя место метки в районе ребер неприятно заныло.
Я все еще держала умирающего ребенка на руках, прижимая к своей груди и смотря на ненавистное место сквозь пелену подсыхающих слез бессильной злости и отчаяния. И сейчас же пыталась осознать, что уже закрывающийся портал отгородит меня от внешнего мира, запирая в этой «клетке» навсегда. Ведь выбраться из нее вновь мне уже никто никогда не позволит.
Но тут портал заискрил по краям, и из узкой воронки в последний момент выскочил черный силуэт, что со скрежетом и высекаемыми искрами затормозил на каменном полу, а затем смазанной тенью кинулся в сторону Доминика… чтобы замереть на месте, принимая облик полутранформированного вампира, удерживаемого невидимой силой беловолосого чудовища, которому для этого даже не потребовалось шевелить бровью.
Я почти забыла, насколько Доминик силен.
– Я думал, у тебя должно было хватить ума, чтобы отступиться и сохранить собственную жизнь… – склонив голову к плечу, тоскливо прокомментировал Ник появление Рэдоя, рассматривая его со скучающим интересом.
– Они… мои… – с трудом, почти не дыша, от давящего на тело со всех сторон воздействия чужой воли, прохрипел Гэврил.
В ответ Ник лишь полубезумно улыбнулся, что, как мне было известно, предвещало его срыв. Чего я сейчас позволить категорически не могла. И не только потому, что это грозило колоссальными разрушениями и угрозой жизни всех здесь присутствующих. Меня сейчас интересовало только две вещи – жизнь ребенка и моя жертва, которая не должна стать напрасной!
Стоящий невдалеке Таш занервничал и ощерился, интуитивно приготовившись защищаться, а воздух вокруг завибрировал.
– Доминик! – громко и резко позвала я, напряженно посмотрев в практически оскалившуюся маску существа, который лишь отдаленно походил на человека, утратив привычный ангелоподобный образ. Существо резким, нечеловеческим движением обернулось и пристально впилось взглядом в мое лицо. – Ты обещал спасти жизнь мальчика. Я требую от тебя выполнения условий, за которые я заплатила честно, – процедила жестко и отчетливо, зная, что прояви я сейчас хоть толику неуверенности, и монстр нападет.
Мои слова, к счастью, дошли до сознания Доминика прежде, чем его разум поглотила ярость. Демоническая маска стала пропадать, возвращая ангельски прекрасные черты того, кто был опасней всех на свете.
– Дом! – послышался еще один голос, мне незнакомый, и в просторное помещение из бокового коридора быстро вошел неизвестный мужчина, с такими же белыми волосами, как у Доминика, но коротко остриженными. Одежда его была странной и никогда мною невиданной, как и сам мужчина, который без злости или недоумения посмотрел на нашу шайку и сконцентрировался лишь на хозяине данного места. Но в его поведении не было ни раздражения, ни злости, только тревога за Доминика, что поразило больше всего. – Что происходит? – после его взгляд перешел на меня, отчего он сначала нахмурился, а после, кажется, удивился. – Ты нашел ее, – отметил он удовлетворенно. И, наконец, внимание незнакомца привлек мальчик, что безжизненно замер на моих руках. И вот тогда я впервые на моей памяти увидела эмоцию, что таким, как эти существа, никогда не была присуща – волнение и переживание. – Ребенок умирает! – тревожно оповестил он, резко обернувшись к Нику.
– Верно, – уже спокойно подтвердил Доминик, и небрежно пошевелил запястьем, отчего все еще рычащего от боли и ярости Рэдоя отнесло к стене, буквально впечатывая того в камень. Послышался мерзкий хруст ломающихся костей и хлюпающий звук разорванных органов. – И умрет, что вероятно.
– Что?! – вместе с незнакомцем, который просто переспросил, закричала я. – Ты обещал, что, если я пойду с тобой, ты спасешь ему жизнь! Жизнь за жизнь, Доминик! – ощущая новый виток ярости, выкрикнула я.
– Просто непростительная невнимательность. Я никогда не говорил, что спасать его стану я, – слабо и небрежно пожал он плечами, безучастно заглядывая в мое лицо с полуулыбкой, которая могла означать что угодно, но никогда то, о чем бы я думала. – Я говорил, что это сделаешь ты. Но ты, как всегда, слышишь лишь то, что тебе удобно. Горделивая, избалованная девчонка…
– У меня нет таких сил! – покачала я головой, падая на колени от резкого головокружения и обрушившегося чувства безысходности и отчаяния. Я вновь повелась на уловку и угодила в ловушку. Он прав: я — отвратительная ученица, учитывая, что так и не научилась на собственных ошибках прошлого. – Как ты мог так меня обмануть? – прикрыла я глаза, в последний раз крепко прижимая к себе уже практически бездыханное тельце.
– Вздор, – непривычно резко оборвал он мое самобичевание. Резкость его тона была равносильна пощечине и именно такой эффект произвел на меня, вынудив вскинуть лицо и пораженно распахнуть глаза. – Единственный, кто здесь кого и обманывает, так это ты себя! – Строго посмотрел он на меня. – Я говорю, но ты не желаешь слушать. Такая же ограниченная, слепая и глухая пустышка, способная лишь жалеть себя, какой и была прежде, – брезгливо выплюнул он со злостью и пренебрежением. Эмоции на его лице были такими редкими, что сейчас поразили меня больше самих слов.
– Во мне нет такой магии… – упрямо процедила я, смотря на мужчину снизу вверх.
– Тогда, почему они мертвы, а ты нет? – птичьим движением склонил он голову к плечу, чем, как и своим вопросом, сбил с толку. – Я говорил, что ребенка можно спасти. Но если ты хочешь это сделать, пора бы начать действовать. Он умрет, и эта смерть будет только на твоей совести. Лишь потому, что ты не пожелала слушать, теша себя своей запоздалой ненавистью ко мне и жалостью к собственной шкуре, – выплеснул он эти обвинения, а после резко выпрямился, словно сказал все, что хотел, и не видел больше необходимости продолжать этот спор.
– Дом, – попытался вмешаться незнакомец, но один взгляд Доминика заставил его отступить и напрячь челюсть, отчего на красивом лице заходили желваки.
– Это не наша проблема, Демьян, – холодно и безжалостно произнес Доминик, безразлично отвернувшись и от мальчика, и от меня. – Я запрещаю приближаться к ней. Пусть смотрит, как этот ребенок умирает. Быть может, это будет достаточным уроком, который она, наконец, усвоит. Иначе она не понимает. А если не поймет и этот… – начал он, но не закончил свою угрозу, которая была более громкой, чем могли быть слова. Но я вновь ошиблась. – Тогда я избавлюсь и от вампира. Затем от ибрида, – послал он мне маниакальную улыбку. – И так до тех пор, пока не уничтожу всех, кто хоть немного дорог ей.
