Сергей Алешин - Я всё знал заранее… Часть 2. Тайна Тициана

События того времени, необычные на первый взгляд, наложили глубокий отпечаток на весь мой последующий период жизни с его очень странными событиями и, которые до краёв наполнили мою творческую жизнь незабываемыми и яркими впечатлениями. Кто знает, где на самом деле проходит граница осознанного и подсознательного, вымысла и бытия, мечтательных помыслов и жёсткой реальности?

А эти странные видения… То ли предчувствие, то ли интуиция, а то и само провидение. Поди ж ты, разберись в чертогах сознания!

Я всё знал заранее… Тогда ещё, в то раннее утро я, как будто бы лежу на спине в большом ветхом сарае, открыв глаза и смотря на его крышу, сквозь щели которой струится синеватый и холодный свет … Господи, кто же оставил эти ржавые, со сломанным черенком вилы, щербато ощетинившиеся навстречу мне, падающему в бездну?! Судьба! Ржавые зубья пропороли мою спину, царапнули по рёбрам и позвоночнику. Проклятые концы вил вышли из моей груди прямо перед глазами.

Так я долго лежал на спине и думал о детстве, жизни, о своих, только что рождённых живописных шедеврах… интересно насколько ярко они предстанут перед человечеством! Лежал и думал какое-то время, пока, кажется, не покинул его, этот Мир…. Неужели я шёл к этому всю свою необычно начатую новую жизнь?

Я уже был готов увидеть светлый лик апостола Петра и даже мысленно подготовился к разговору с ним, как вдруг, видение покинуло мой разум также неожиданно, как и появлялось. Сон ли это был. Явь ли, переходящая в сон, или наоборот…

Наяву, на утро оказалось, что недавно родившийся телёнок, влекомый чувством нестерпимой жажды познания окружающего, которое было и мне очень знакомо, вошёл в этот злополучный сарай под самое хмурое утро и, поскользнувшись на навозной жиже, упал, пропоров себе брюхо вилами с обломанным черенком. Так, постепенно умирая, он и пролежал до прихода людей.

Всё это время бурая корова с белыми пятнами и грязным брюхом стояла над ним и смотрела своими огромными грустными глазами с мохнатыми ресницами. Смотрела и лизала его лицо. Она хотела помочь ему встать на ноги.

Конечно же, эти мрачные видения и мало радостный эпизод с молодым телёнком не могли не ввести меня в меланхолию, переходящую в затяжную депрессию. Погрустив несколько дней в полнейшей скуке и полном бездействии, я решил собираться обратно в столицу. Я просто бежал от своих видений, грустных и унылых пейзажей, наконец, от самого себя. Благо, почти всё задуманное было воплощено в живописных полотнах.

Заплатив хозяйке за постой, дрова и продукты и, упаковав картины, я в зимних утренних сумерках довольно-таки быстро нашёл подводу в соседнем дворе. Сосед за умеренную плату быстро подвез меня через заснеженное и непроходимое поле прямо к автобусной остановке.

Покуривая в кулак и полулёжа в санях на грязной соломе, свисающей до самых полозьев рваными клочками, он долго убеждал меня в том, что зря я покидаю их тихое, как престижный заграничный курорт, местечко. Всё это тягостное время я молчал и исправно кивал на убедительный доводы мужика, нетерпеливо поглядывая в сторону, откуда должен был появиться рейсовый автобус.

Наконец он, долгожданный, появился, будто видение из заснеженного зимнего леса.

Мужик услужливо помог загрузить моё имущество в полупустой салон автобуса, благо это никому не помешало и пассажиры, мирно посапывая в это ещё раннее хмурое утро, даже не обращая на меня никакого внимания.

В столице нашлось немало желающих организовать выставку новых картин молодого, но уже модного, к тому времени, художника. Картины вызвали оживлённый интерес среди знатоков, ценителей и прилипал «от искусства», которые ни черта не понимали в живописи, но «были в теме» и очень сведущи в вопросах формирования «правильного» общественного мнения. Они неотступно сопровождали всю эту тусовочную шумиху, которую грамотно раскручивали модными «культурными» журналами и не мене «культурными» телеканалами.

Так суетно проходили для меня эти зимние дни шоу-презентаций. Обо мне писали, говорили, почти всегда восторженно, и, даже приглашали на разные фуршеты. Последнее было очень кстати, так как, всё ещё прибывая в депрессии, я не только не мог работать и радоваться успеху, но и не было никакого желания готовить себе еду. Модные галерейщики и зачастую просто ценители покупали мои работы достаточно активно и даже существенно задорого. У меня появились средства и я начал подумывать, не съездить ли мне куда-нибудь «мир посмотреть и себя показать», забыться, что ли…

Свободное время позволяло мне начать более внимательно изучать работы великих мастеров живописи эпохи Позднего Возрождения. Вольготно расположившись на диване и просматривая увесистые альбомы с репродукциями их картин, я невольно втянулся во вдумчивое и сосредоточенное созерцание их бессмертных полотен.