– Здравствуйте.
– Добрый день.
– Мне бы господина Парфенова…
– Я слушаю.
– Еще раз здравствуйте, Михаил Алексеевич. Решила к вам обратиться как к частному детективу. Вы ведь детектив?
– Так точно.
– Можно с вами встретиться?
– Нет вопросов, но в ближайшее время я занят…
– Не думала, что вы мне откажете…
– Я не отказываю. Вы застали меня на пороге.
– Какой у вас, Михаил Алексеевич, приятный голос. Я тоже обладаю некоторой долей дедукции, хотите, я вас прямо по телефону опишу?
– Хоть и тороплюсь, но интересно. Попробуйте.
– Вам чуть за сорок, вы высоки, где-то метр восемьдесят. Широки в плечах, но вес около девяноста. Лицо – сплошной Голливуд: блондин с голубыми глазами, но скуласт, что говорит о восточных предках. А ямочка на подбородке лишь добавляет шику. Внешность слишком привлекательная для частного детектива. Наверно, потому носите серые костюмы и неброские галстуки. Я не ошиблась? Почему вы молчите?
– Гм-м… Довольно неожиданно. Зря вы, девушка, хихикаете.
– Девушка? А может, солидная дама?
– Я тоже слышу ваш голос, могу ответить тем же. Не возражаете?
– Будьте так любезны, Михаил Алексеевич…
– Я бы с удовольствием описал вас, как вы меня, назвал бы высокой броской блондинкой с ярким макияжем, и на вас все время оглядываются мужчины…
– А что, не оглядываются?
– Нет, почему же? Но не так часто, как хотелось. Потому что росту в вас чуть-чуть, а зеленые глаза с постоянным скептическим прищуром – это несколько отпугивает…
– Так уж и отпугивает?!
– Возможно, настораживает. Носик курносый, челюсть вперед, а чтобы особо не выделяться, носите джинсовые брючные костюмы и не любите писать «стенд-ап», то есть говорить непосредственно на камеру. Вы ведь тележурналист, работаете на популярном 52-м канале, и зовут вас Алла Уральская. Для друзей и близких – Алька, а фамилия Уральская, возможно, псевдоним, весьма созвучный с именем.
– Вот это да-а… И все – по голосу?
– У каждого свои секреты.
– Один – один, Михаил Алексеевич?
– Скорее, два – ноль. Оба очка в мою пользу.
– Это несправедливо!
– Очень даже да. Тем более, я вас вижу, а вы меня нет. Стоите на той стороне улицы, держите у уха сотовый и смотрите вверх. Пытаетесь высчитать мое окно? Браво! Я уже спускаюсь. Чуть-чуть – и увидимся…
Танюха оказалась права: Голливуд – он и есть Голливуд. Только не сказала об одном… Она намекнула, возникнет нюанс, тебе решать, потому что кому-то нравится, а кому-то нет. По всей видимости, моя начальница намекала на шрам, превращающий его лицо Аполлона, отдыхающего после полудня, в грозный лик гестаповца, допрашивающего комсомолку. Правда, в доброго гестаповца, если таковые существовали. И вместо серого костюма с голубым галстуком на нем болталась зеленая ветровка, под которой чернела футболка, заправленная в джинсы. Кроссовки завершали его гардероб. Все это я разглядела в миг, когда ойкала на его здрасьте. Я-то его ждала с той стороны, а он подошел сзади.
– Здрасьте.
– Ой!
А она гораздо худее, чем по телевизору. Ах да, выпуклый экран всегда полнит. Никогда не привыкну, что изображение человека разительно отличается от самого человека. Все эти «Их разыскивает милиция» – полная чушь! Он рядом будет стоять, а ты в жизни не догадаешься… И росту в ней поболе, чем казалось сверху или на экране. Впрочем, на экране и сравнить не с чем, они там сплошь сидят или стоят, где ни попадя. И почему она не любит снимать «стенд-ап»? Вполне даже симпатичная девчушка.
– Совсем не ждала вас с этой стороны.
– Сюрприз. Я вышел не из главного подъезда, а с торца и перешел там, у светофора, – я махнул рукой в сторону «зебры».
Но он меня не смутил. Может, он этого добивался? Фиг, нас так просто не возьмешь!
– А-а, – сказала я и мило улыбнулась.
Улыбочка-то у нее ядовитенькая. Этакая коброчка с клыками. Спасибо Татьяне, моей давней приятельнице, предупредила: мол, ты с Аллой Уральской поосторожнее. С виду тихоня, а по натуре – глист, все соки высосет. Я растянул губы во всю ширину зубов:
– Извините, если вы меня, Алла, не поняли. Я не подкрадывался. У меня здесь машина припаркована. А на той стороне не то что стоянка – остановка запрещена.
– Да, я знаю, – сказала я. – Сама кружила минут пятнадцать, пока припарковалась.
– У вас машина?
– «Шестерка». Там стоит, за углом.
– Жаль, мог бы вас подвезти.
Смотрит на меня с сочувствием. Не из-за машины, нет. На самом деле мог куда-нибудь подкинуть. Вот дура, вечно меня несет впереди паровоза. Нет же, надо пофорсить: дескать, я девушка самостоятельная, плевать мне на ваши «Мерсы».
– А вот и мой «Мерседес». Старенький, правда, но меня вполне устраивает.
– Как старенький?! Кажется, с конвейера прямо. Вон какой ухоженный.
– Спасибо, Аллочка. Вы мне льстите. Ему уже лет пять.
Я «Аллочку» не пропустила. А делов-то, всего-навсего похвалила его тачку.
Милая девушка, умеет подобраться к мужчине. Небось, еще на каждую тупую шутку хохотом заливается. Ладно, потом проверим. К сожалению, тороплюсь.
Аж цветет весь. Солидный, а цветет. Только не надо шутить, не хочу смеяться, настроение ни к черту. Зря, выходит, через весь город перлась.
– Как же быть? – скорбно вздохнула я.
– Может, вечером. Знаю, у вас, тележурналистов, всегда времени в обрез.
– Михаил Алексеевич, вы мне что, свидание назначаете?
Он сделал такое испуганное лицо, я невольно засмеялась. Засмеялась, но тут же потупилась.
– Разве это неприлично? Прошу прощения. Но, с другой стороны, я Тане пообещал дать интервью, грех отказываться.
– Да нет, все в порядке. Откровенно, мне бы тоже побыстрее сделать сюжет, завтра в эфир, а дальше – в область за новыми материалами.
– Договорились, – обрадовался я и назначил встречу в «Красном уголке», тихом и уютном ресторанчике на Пушкина…
