Неуютное серое здание на окраине города было унылым и непримечательным. Высокое, с ржавыми воротами, асфальтированной дорожкой, сквозь которую пробивались в трещины ростки одуванчиков. Навигатор на приборной панели механическим голосом сообщил, что я прибыла к месту назначения. Больше всего на свете мне хотелось бы прибыть куда угодно, кроме этого серого здания. Вывеска «Психоневрологический интернат» не давала надежды на приятное проведение времени. Хотелось трусливо развернуться, но я решительно паркую свой блестящий новый автомобиль на куске ровного асфальта и выхожу. Вот бы внутри чувствовать себя так же комфортно и уверенно, как и внешне!
Пока иду по разбитой дорожке, покрытой остатками мартовских луж, ругаю себя за свое стремление выглядеть успешно – острые шпильки очень неустойчивы. Кому здесь что доказывать собиралась? И тут же отвечаю – себе.
Охраны или каких-то сотрудников, препятствующих моему передвижению, нет. Вижу центральный вход и поднимаюсь по цементным лесенкам.
Внутри большой просторный холл, видно недавно после ремонта. За чем-то похожим на стойку администратора сидит женщина средних лет и сосредоточенно перебирает пряжу.
– Здравствуйте. Мне звонили пару дней назад. – говорю я, она не отрывается от пряжи. – Мне нужно проведать вашу пациентку.
– Вы к кому? – женщина наконец поднимает на меня взгляд.
– Антонина Федорова у вас же находится?
Женщина лениво щелкает мышкой.
– Тонька? Есть такая. А вы ей кто?
– Я ей дочь. – вздыхаю я, чувствуя, как остатки решимости меня покидают.
– Не знала, что у нее есть дочь. – женщина пристально вцепляется в меня взглядом.
– Она тоже не знала, все тридцать пять лет. – усмехаюсь я. – Так можно с ней пообщаться?
– Людка. – женщина окликает медсестру, которая пробегала мимо. – Проводи девушку в комнату посещений. К Тоньке, дочь.
Энергичная девушка на тонких шпильках жестом показывает следовать за ней. Мысленно восхищаюсь ее скорости передвижения на таких каблуках.
Чем глубже мы продвигаемся в здание, тем больше становится понятно, что денег выделили только на ремонт холла. Возможно, выделили и больше, но тех, что не украли, хватило только на часть отделки. Коридоры с вздувшимся линолеумом и зеленовато-мерзкой краской на стенах. В окнах гуляет сквозняк, непроизвольно подрагиваю от ветра, хотя может и от волнения.
Комната для посещений выглядит так же прилично, как и холл: уютные диваны, столики, небольшой телевизор, даже чай и вазочка с конфетами.
– Вы посидите тут, я скажу кому-нибудь ее привести. – бросает торопливо медсестра и мчится дальше, быстро стуча шпильками.
С каждой минутой волнение и ком в горле нарастает, сжимаю в кармане пачку сигарет, обещаю разрешить себе выкурить сразу две, если переживу сегодняшнюю встречу. Тут же упрекаю мысленно, что создаю драму на пустом месте. Хотя, мать в сумасшедшем доме – это разве не повод для драмы?
Немного приоткрывается дверь, я мысленно готовлюсь, но это всего лишь приятный мужчина средних лет.
– Здравствуйте, я психолог. Меня зовут Виктор Николаевич.
– Екатерина. Катя. Да, в общем, как хотите.
Виктор Николаевич присаживается рядом и типичным «понимающим» взглядом психолога начинает меня сверлить.
– Что-то мне не нравится ваш настрой, девушка.
– Поверьте, мне тоже.
– Вы уверены, что хотите потревожить нашу пациентку?
– У вас проверка что ли скоро? Вы так стараетесь, как будто вам не все равно. – излишне агрессивно говорю я.
– Представьте, мне не все равно. Вы приехали-уехали, а мы потом неделями успокаиваем пациентов.
В глубине души я понадеялась, что встретиться с матерью сегодня не получится.
– Вы позволите мне поприсутствовать? – вопрос исключительно формальный. Киваю психологу, просто чтобы не вступать в диалог.
На этот раз дверь открывается широко, и пожилая медсестра толкает вперед инвалидную коляску со сгорбленной фигурой. У меня перехватывает дыхание. Мы не виделись несколько лет, с похорон бабушки, но увидеть подобное я была не готова: жидкие поникшие волосы, дрожащие руки, сжимающие какого-то нелепого пластикового пупса, тощие колени торчат из-под клетчатого пледа.
– Эээ… Привет. – говорю я, глядя куда-то мимо. В ответ тишина. – Вот приехала, мне недавно сообщили.
Снова тишина.
– Вы подойдите, обнимите мать. – говорит мне психолог.
– Мы так пообщаемся. – резко огрызаюсь, не понимая причину агрессии. Но подхожу чуть ближе. – Красивая у тебя кукла. Как ее зовут?
– Катя. – слышу я в ответ приглушенный голос. Ну кто бы сомневался, конечно ее зовут Катя.
Пожилая медсестра смотрит на меня осуждающе, психолог кивает, как будто все понимает. Я сдержанно похлопываю мать по костлявому колену, бормочу еще пару нелепых фраз: у меня все хорошо, не волнуйся. Как будто бы она когда-то волновалась! На этом слышу голос психолога, что для первого раза достаточно. Не могу с ним не согласиться.
Медсестра увозит коляску, я говорю что-то про обязательную скорую встречу и, когда захлопывается дверь, падаю на диван и закрываю глаза.
– Хотите поговорить? – снова этот понимающий голос Виктора Николаевича.
– Спасибо, уже лет десять говорю с вашими коллегами, наговорилась.
– Судя по вашей реакции, не очень успешно.
– Успешно, просто не ожидала, что все так плачевно. Но спасибо, что предложили. – возвращаюсь в привычный образ успешной бизнеследи. – Вот так живешь-живешь, и тебе вдруг показывают главный страх твоей жизни…
– Вы боитесь сойти с ума?
– А вы нет?
– Нет. Наши пациенты мыслят иначе, они не знают о том, что с ними происходит. Изменения мозга уже настолько плачевны. Вам интересно что с вашей матерью, как она к нам попала?
– Я бы ознакомилась. – вежливо говорю я, хотя единственное, что меня сейчас интересовало бы – это бокал хорошего виски.
– Пойдемте в мой кабинет.
Мы поднимаемся на скрипучем лифте пару этажей и оказываемся в кабинете психолога. И снова меня удивляет, как фрагментарно делался ремонт в этом здании. Страшный старый лифт привез меня в помещение, оборудованное по последнему слову техники – проектор, монитор, интерактивные доски, мягкие пуфики, столики с кинетическим песком. Хотя по цветовой гамме и обилию игрушек больше напоминало кабинет детского психолога.
– Присаживайтесь. – Виктор Николаевич указывает мне на розовый пуфик. Я представляю, как нелепо в нем распластаюсь и сажусь на обычный стул рядом. – Любите дискомфорт?
– Давайте к делу. – коротко говорю я.
– Как скажете. – он включает компьютер и надевает стильные очки в толстой оправе. – Ваша мама поступила к нам около двух лет назад по настойчивым обращениям ваших родственников. Диагноз тут очевиден – шизотипическое расстройство личности, но не могу сделать окончательный вывод. Иногда она настолько в себе, что у меня возникает ощущение, словно общаюсь с абсолютно здоровым человеком. Про вас она нам рассказала буквально несколько дней назад. Пришла ко мне в кабинет…
