Ночь разлилась по небосклону, затапливая звёздами сутолоку утра, проблемы дня и усталость вечера. Луна одарила землю слабым манящим светом.
Мир замер в ожидании. Вся его энергия сосредоточилась в единственной точке – поляне посередине леса. На ней горел костёр и четверо юношей заканчивали подготовку к ритуалу.
Они очертили круг и встали по сторонам света. В душе каждый из них боялся, но трепет затмевало любопытство и предвкушение. Произнеся заклинание, молодые люди обратили на себя взоры всего сущего, и Ему – изначальному и всемогущему – предстояло стать немым, но важным свидетелем принесения обета.
Духи Космоса, Воздуха, Воды и Земли стояли у черты, не имея права зайти в круг, помешать сотворению магического действа. Они знали, что грозило миру, если обряд будет завершён, но только молчаливо присутствовали, соглашаясь с происходящим.
Жар огнища облизывал воздух, трепетал, устремлялся мелкими искрами, рожденными пламенем, вверх, к пустыне Космоса. Стихия Огня, призванная друзьями, томилась в ожидании обряда, набирая силу в сердцевине углей, а рядом с костром лежала раскрытая книга.
Земля застонала и содрогнулась, когда первой появилась её руна, начертанная на лысой земле, корявой палочкой, зажатой в кулаке рыжеволосого паренька. На костяшки его пальцев были усыпаны царапинами и порезами, а на лице под глазом чернел огромный синяк.
Затем эстафету принял другой юноша – блондин с близко посажеными глазами, и тонкими губами. В его голубых радужках отражались яркие блики пламени. Движения руки, чертившей руну ракушкой, казались неуверенными и боязливыми. Неожиданно он замер и резко вскинул голову, посмотрел на рыжеволосого друга. В его взоре читалось сомнение.
Рыжий паренёк улыбнулся и ободряюще подмигнул. Блондин кивнул, закусил губу и продолжил написание символа воды. Море, что было далеко от места, где происходило таинство, вздохнуло болью и ожиданием.
Настал черёд Воздуха и его руну принялся бороздить острым краем камня юноша с короткими светло-русыми волосами и огромными серыми глазами. Рисунок руны был сложным, и юноша усердно выводил узелки и точки, чтобы прочтение выглядело наиболее полным, и сама душа торнадо смогла услышать, что обращались именно к ней.
Закончив, он вытер проступивший на лбу пот и смешно сморщил курносый нос, показывая друзьям, что дело сделано, хоть и было трудно. Двое ребят ответили ему улыбками, и только блондин, нахмурился и потупил взор, сжимая ракушку в ладони. Он переступил с ноги на ногу и тяжело вздохнул, ведь был единственным из товарищей, кто сомневался в необходимости проведения обряда.
Четвертый мальчишка присел на корточки. Чёрные, густые волосы красивой волной ниспадали на плечи, а угольного цвета глаза горели радостью, потому что всё, что он желал к этому моменту – это изменить судьбу, и оно сбывалось. Именно он подбил друзей провести ритуал.
Брюнет принялся чертить символику Космоса пальцем. Раздирать сухую почву, было больно, но прекратить он не решился, ведь страдания ничто в сравнении с желанием перемен.
Огонь разгорелся, вытянулся в столб, становясь красивым бутоном с ажурными лепестками. Дух Огня впитывал в себя энергии, прикованных рунами стихий, которые томились за кругом и сливались с тенями юношей.
Черноволосый закончил и поднялся – руна выглядела простой. На холёном лице появилась самодовольная улыбка. Он медленно обвёл взором друзей.
Мгновенно глаза четверых вспыхнули от заполнившей их мощи магии. Подростки протянули руки к огню и произнесли четыре ритуальные фразы, а затем коснулись ладонями страниц книги.
Костёр взметнулся ввысь и раскрылся ярким, оранжевым цветком, опаляя юношей своими лепестками, скрепляя и запечатывая силу.
Ритуал был окончен и ребята вышли из круга. Духи молчаливо разбежались, затаились, унося с собой тайную клятву друзей.
Брюнет похлопал рыжеволосого паренька по плечу. Подмигнул, стоящим рядом с ним, блондину и русоголовому юношам. Друзья обнялись, отходя от напряжения, а брюнет произнёс:
– Теперь мы порвём этот мир в клочья и заставим его служить нам!
Приятной наружности мужчина бойко вещал с телеэкрана новости Торинии. Но его наружность никаким образом не компенсировала сухую повестку пятнадцатиминутного эфира.
В какой-то момент я вообще перестала вслушиваться из-за пресности репортажей и попивала чаёк, поглядывая на подругу детства, Агнессу, а та, подхватив моё настроение, заявила:
– Признаться в последнее время новости не отличаются разнообразием. Только один раздел всё ещё радует мой слух и взор пестротой сюжетов.
– И называется он: «Светская хроника», – хохотнула я, поставив чайную пару на стол. – Я тоже вся в предвкушении. Но придётся ждать, продираясь сквозь шум политической, международной, гражданской и прочей нестабильности или позитивности.
– Придётся.
Следующий информационный выброс, мы с Агнессой одновременно неторопливо закусили печеньем, изображая из себя, не больше – не меньше, а королевскую семью за чаепитием, и расхохотались.
Агнессу, я помнила ровно столько же, сколько и себя. И мы всегда дружили. Случай, где мы бы надолго поссорились, в нашей жизни просто не прописан. Подруга родилась со мной в один день, но с разницей в двенадцать часов. В шутку мы с Агнессой себя называли «односуточными близнецами», подхватив это определение от моей старшей сводной сестры по отцу – Алины.
Алина была старше нас на год, и на этих правах считала, что вправе нами хороводить. Нам с Агнессой было всё равно на правила старших, включая Алину, и мы благополучно пренебрегали её обществом лет до пяти, что несказанно расстраивало папу и маму. Но потом всё резко изменилось, как и поменялась сама Алина. Мы приняли её не только в игру, но и нашу общую жизнь.
С тех пор всегда и везде мы ходили втроём. И, ладно бы, просто ходили, так нет – мы хаотично двигались от одних приключений к другим. Причём не сами нарывались на них, а нас заметало туда ВВС – Великим Веником Судьбы, – и приходилось расхлёбывать возникшие обстоятельства. Мы, походя, решали свои вопросы, а заодно и чужие. В общем – помогали всем, кто желал, всем, чем могли.
Из яркой, с продолжительным эффектом, нашей искренней помощи страждущим на ум, пожалуй, приходил случай с моим старшим сводным братом по маме, Валерианом. Однажды мы по доброте душевной подсобили братику охладеть к девушкам из людей, а он всё ещё нас не простил! По сей день при упоминании простого слова «пламя», парень едва заметно морщился.
