Ярославль старше Москвы, его история ведется с 1010 года. В 1463 году самостоятельное Ярославское княжество присоединилось к Московскому, а при Петре I, в 1722 году здесь была основана одна из крупнейших в стране полотняных мануфактур.
В 1747 году в городе начала функционировать Славяно-Латинская семинария, в 1778-м официально утвержден ярославский герб (естественно, с медведем и секирой), в 1786-м вышел первый номер первого российского провинциального журнала (назывался он «Уединенный пошехонец»), а с 1831-го стала издаваться и местная газета «Ярославские губернские ведомости».
Далее – история более-менее традиционная для губернских городов. 1860 – установление телеграфной связи (поначалу с двумя городами – Москвой и Архангельском), 1870 – начало железнодорожного сообщения с Москвой, 1883 – открытие водопровода, 1900 – запуск первого трамвая.
В 1948 году в городе появился планетарий, и это событие позволило Ярославлю окончательно расстаться с провинциальным статусом. Действительно, во фразе «В одном провинциальном планетарии…» есть что-то неестественное.
Голландский художник Карл Лебрень писал о Ярославле в 1702 году: «Самой город довольно обширен, почти четырехуголен и снаружи очень красив по множеству находящихся в нем каменных церквей. Есть в нем и дома каменные, но большая их часть деревянные, равно как и четыре моста, ведущие от домов к реке. В северной части с реки видны дома с каменной церковью. Со стороны суши он кажется красивее и огромнее, чем с остальных сторон, что зависит от красоты многих церквей, и поэтому его можно принять за один из лучших городов России. Здесь живет множество значительных купцов, изготовляется лучшая юфть, щетина и полотна; но особенно славится и достойна удивления красота здешних женщин, которые в этом отношении превосходят всех женщин России».
Полтора столетия спустя ему вторил писатель Иван Сергеевич Аксаков: «Город белокаменный, веселый, красивый, с садами, с старинными прекрасными церквами, башнями и воротами; город с физиономией. Калуга не имеет никакой физиономии или физиономию чисто казенную, Симбирск тоже почти, но Ярославль носит на каждом шагу следы древности, прежнего значения, прежней исторической жизни. Церквей – бездна, и почти не одной – новой архитектуры; почти все пятиглавые, с оградами, с зеленым двором или садом вокруг. Прибавьте к этому монастыри внутри города, с каменными стенами и башнями, и вы поймете, как это скрашивает город, а тут же Которосль (старое название реки Которосли – авт.) и Волга с набережными, с мостами и с перевозами. – Что же касается до простого народа, то мужика вы почти и не встретите, т.е. мужика-землепашца, а встречается вам на каждом шагу мужик промышленный, фабрикант, торговец, человек бывалый и обтертый, одевающийся в купеческий долгополый кафтан, с фуражкой, жилетом и галстуком… Роскошь в городе страшная. Мебель, квартиры, одежда – все это старается перещеголять и самый Петербург».
Другой писатель, Борис Зайцев, примечал: «Ярославль начинается с извозчика, который вас везет. Говор на „о“, с сокращением гласных („понима-ть“, „зна-ть“) сразу дает круглое и крепкое впечатление русского. Очень здорового, симпатичного и способного народа, живущего тут. Это потом оправдывается повсюду: недаром ярославцы издавна слывут людьми прочными, жизненными и сметливыми».
О самих же ярославцах лучше всего сказано в заметке, опубликованной в 1850 году в газете «Ярославские губернские ведомости»: «Мужчины, почти все, одеваются летом в кафтаны, суконные и китайчатые, синие и других цветов, а зимой в шубы, полушубки и тулупы, крытые сукном, плисом, бумажною саржей и китайкой… подпоясываются более шелковыми, нежели каламенковыми кушаками; на голове носят летом поярковые и пуховые круглые шляпы, а зимой немецкие и русские шапки; на ногах – сапоги и валенки. В немецком платье ходят и бороды бреют немногие.
Женщины одеваются так же, более в русское платье. Обыкновенный наряд их в летнее время, по праздничным и воскресным дням, составляют юбки, называемые здесь полушубками, холодные епанечки (юбки и полушубки), обложенные по краям широким золотым и серебряным позументом, парчовые, шелковые, штофные, гарнитуровые, канаватные, тафтяные, ситцевые, выбойчатые и проч… Этот же наряд служит и зимою; сверх того употребляются тогда теплые парчевые, бархатные, штофные и других материй епанечки с фраком и по краям собольими, куньими и прочими опушками, так же коротенькие, гарнитуровые, шелковые и китайчатые шубки на заячьем и беличьем меху, с рукавами, с высоким назади перехватом или лифом и множеством частых боров и складок. На голове носят шелковые простые или шитые золотом и серебром платки, с такою же по краям бахромою. На шею надевают снизки из многих ниток жемчуга, иногда с разными каменьями, а при них еще снизку жемчужную же широкую для креста, а на руки зарукавные, простые или с каменьями… Обуваются в башмаки и полубашмаки».
Идет такая ярославка – в коротенькой шубке на беличьем меху, вся обвешанная жемчугами, в полубашмаках – просто не дамочка, а сказка!
* * *
Ярославль компактен, все его достопримечательности можно обойти за день. Так, по крайней мере, кажется, когда смотришь на схему центра города.
С одной стороны, – это верно. Центр Ярославля и впрямь невелик. Все самое интересное находится внутри бывшего городского вала, и мы очень редко будем покидать его пределы. Однако есть обстоятельство, которое на схеме не отражено – Ярославль очень насыщен. Невозможно просто взять и пройтись по его улице, обязательно собьетесь вы с маршрута из-за маленького, но уютненького магазина, частного музейчика, камерного парка или завлекательного и притом недорогого кафе.
Словом, пользоваться схемой можно, но только лишь для ориентации, а не для того, чтобы заранее спланировать время прогулки.
