Михаил Синельников - Язык цветов из пяти тетрадей

Язык цветов из пяти тетрадей
Название: Язык цветов из пяти тетрадей
Автор:
Жанр: Стихи и поэзия
Серии: Нет данных
ISBN: Нет данных
Год: 2023
О чем книга "Язык цветов из пяти тетрадей"

Михаил Синельников – известный московский поэт, эссеист, исследователь литературы, автор многих статей о поэзии и составитель ряда поэтических антологий и хрестоматий, а также – переводчик классической и современной поэзии Востока. Но в последнее десятилетие на первый план отчетливо вышли собственные стихи, привлекшие внимание сочувственной критики и отмеченные различными отечественными и международными премиями.

Изгибы пути поэта, уже давно напечатавшего однотомник (2004), двухтомник (2006), книгу «Сто стихотворений» (2013), «Избранное» («Из семи книг», 2013), вышедшее в издательстве «Художественная литература», показали неожиданно и для давно возникшего круга читателей, и для самого автора, что финиш не наступил и точку ставить рано. Этот том, в который вошли стихи последних трех-четырех лет является прямым продолжением объемистой «Поздней лирики» (2020) и отдельного сборника «Устье» (2018). В идеале каждое стихотворение пишется, как последнее. Но состояние исчерпанности в данном случае все не наступает. Стих становится все жестче и резче, все классичней, поэтическая речь – лаконичней, «сопряжение далековатых идей» (это – ломоносовское определение поэзии) все дерзновенней.

Бесплатно читать онлайн Язык цветов из пяти тетрадей


© М. И. Синельников, 2023

© Издательство «Алетейя» (СПб.), 2023

Дизайн обложки И. Н. Граве

* * *

Первая тетрадь

«В пустынном доме ты поёшь…»

В пустынном доме ты поёшь,

И долго голос одинокий,

Не столь уж внятен и хорош,

Витает на твоём Востоке.


Потом на Север повернёт

И воспарит в порывах веры,

Но вдруг стихает, сбитый влёт,

В глухие падает пещеры.


Над полем в юности летел,

Да так, что небо грохотало.

Теперь притих и запустел,

Лишь о своём грустит устало.


Звучит, неслышный никому,

И отдыхает, умолкая,

И отзывается ему

Судьба какая-никакая.

«Брести, блуждая по барханам…»

Брести, блуждая по барханам,

К земле, где может быть вода.

В изнеможенье бездыханном

Безмолвно двигаться туда.


И вдруг цветок упрямый встанет,

Возникнет почвы чернота,

И ящерица сонно глянет.

Теперь пустыня не пуста.


Но станешь ты нести отныне

В себе самом издалека

И немоту, и зной пустыни,

И тонкий голосок песка.

«В степи так много лошадей…»

В степи так много лошадей —

Гнедых, саврасых и – небесных,

Белея, мчащихся над ней

И тающих в лазурных безднах.

Увеличеньем повторив

В круговороте над равниной

Крутые торсы, вихри грив,

Поток табунный и единый.

Земное взяв за образец,

Как будто бы для жизни вечной,

Плывущих из конца в конец

По небу степи бесконечной.

«Спешит, наращивая темпы…»

Спешит, наращивая темпы,

Зелёный поезд средь степей.

О, этот путь от сизой Эмбы —

Кустарник ржавый и репей.


И взгорбок новый за ложбиной,

И белизна солончака…

О, этот путь прямой и длинный,

Завоевания тоска!


А вот и первые деревья!

Под ветром клонится елань,

И обрывается кочевье,

И всюду Русь, куда ни глянь.


И, может быть, в закатных странах

Истаешь вся, как рухнул Рим,

Но твой имперский полустанок

В живой душе несокрушим.

«Как украли пистолетик…»

Как украли пистолетик,

Вызывавший зависть в детях,

Как нахлынул дикий зной

И засох на грядке цветик,

Слон сломался заводной,

Так и годы полетели

Нескончаемых потерь…

Ну, опомнись! Неужели

Этой детской канители

Не хватает и теперь?

Но ведь сумрак лишь приснился…

Всё что было на веку:

Лёгкий шарик в небо взвился

И кораблик в путь пустился

И уплыл по арыку.

«То беркут на руке киргиза…»

То беркут на руке киргиза,

То тюбетейка, то лампас,

То крест и золотая риза,

На чьей-то панихиде бас.

Припомню и поименую

Всех, всех, кого издалека

На улицу мою родную

Швырнула властная рука.

Мать власовца, семья уйгура,

Сектант блаженный, зоркий вор

И ссыльный князь, смотревший хмуро,

И благодушный прокурор,

И шалашовка в затрапезе…

Давно их нет, и я один

Стою, как в грёзах Пиранези

Среди возлюбленных руин.

Но детство и судьбы причуда —

Тянь-Шаня сизая гряда —

В мой поздний мир текут оттуда

И не иссякнут никогда.

Предание

Туземцев тюбетейки и треухи,

И среди них продавленный картуз —

Сутулый, после зоны тугоухий,

Прошёл скрипач, былой любимец муз.


Расцвёл урюк, я дочитал былины…

Мне говорят, что мимо князь идёт.

Запомнились его костюм холстинный,

Рука, со лба стирающая пот.


Какой он князь! Он состоит в артели.

Взывают Первомая рупора

И авиамодели пролетели.

В душе иная музыка с утра.


А эта машинистка, как ни странно

(Столь неопрятна, от жары смугла),

Любовницей степного атамана

Давно, до первой высылки была.


Мое преданье всё неимоверней,

Хотя оно не столь уж и старо.

Чуть светится и в накипи, и в черни

Серебряного века серебро.

«Трубит горнист побудку пионерам…»

Трубит горнист побудку пионерам.

Хребты блеснули в сизом серебре.

Я знаю, что еще в тумане сером

Сейчас киргизы едут по горе.


И я всхожу на верхнюю дорогу

Что сыростью лесной осенена

И длится по тяньшанскому отрогу

Перенося в другие времена.


Арба стрекочет, мимо проплывая.

Перетекают всадники с детьми.

О, эта жизнь иная, кочевая!

Не нужно ей излишнего – пойми!


Свои в ней злоключения и нужды,

И навыков премного, и наук…

И так тому, что долговечней, чужды

Вся наша явь и трубный этот звук.

Перед осенью

Уже мечты не о Париже,

Мелькнули Рим и Амстердам,

И, тем сильней, чем старость ближе,

Влечёт к начальным городам.


Возможной стала невозможность,

Но та арычная вода

Той жизни простоту и сложность

Уже несла через года.


И ведь родителей могилы

Земных чудес важней стократ,

И там сейчас – ещё в полсилы -

Пошёл чуть слышный листопад.


И всё пронзительнее жалость,

И всё нежней моя печаль,

И желтизну, и побежалость

Той южной осени мне жаль.

«В который раз отца теряю…»

В который раз отца теряю!

На жизнь и смерть его гляжу,

С ним подхожу к пустому краю,

К немыслимому рубежу.


Всё вновь вступаю в день зловещий,

И возвращаются черты.

Давно истаявшие вещи

Являются из темноты.


И знаю – нет покоя праху,

Пока ещё так больно мне,

И эту старую рубаху

С печалью трогаю во сне.

«Как там вода свирепо обнимала…»

Как там вода свирепо обнимала,

Прохладна, и прозрачно-зелена!

Сегодня сил для этих схваток мало,

И далека, и протекла она.


И всё же, всё же как она любила!

Сбивала с ног и бережно несла,

И вся её ликующая сила

Вошла в слова, всевластна и светла.


И вновь во сне становятся так близки

Все перекаты водяных полей,

И эти облекающие брызги

Объятий женских кажутся милей.

«В ночь прошлого ты смотришь через прорезь…»

В ночь прошлого ты смотришь через прорезь,

Там – отдалённый розоватый зной,

И всё воображаешь, хорохорясь,

Что был тобой утрачен рай земной.


А ведь, пожалуй, были преисподней

Солома, глина… Эта волчья сыть,

Которую по милости Господней

Ты иногда умел изобразить.


И лишь теперь, когда не стало сил,

Другая вдруг открылась анфилада,

И ты очнулся и лицо омыл

Росой чистилища на выходе из ада.

Обруч

Опять шасси со свистом слягут,

И замелькает под крылом

Вся мешанина пальм и пагод

С её тропическим теплом.


Теперь бурунов изумруды

Тебя обступят, закипев;

Раздастся в Храме Зуба Будды

Перерождения припев.


Или, блуждая одиноко,

Войдёшь в великую мечеть,

Чтоб вечный след стопы Пророка

На тусклом камне рассмотреть.


Откуда всё явилось это?

Судьбы мерцающая мгла…

Но ведь не зря до края света

Родная улица вела.


И я к неведомым созвучьям,

К мирам чужим – в земном кругу -

Ещё за посвистом певучим,

За тонким обручем бегу.

«Всегда любил базара гам и давку…»

Всегда любил базара гам и давку,

Верблюдов распродажу и коней,

Тандыр и керосиновую лавку,

И не отрёкся от начальных дней.


Из этой глины и меня лепили,

И говорю, всей жизни вопреки:

Нет ничего роднее этой пыли,

Куда бросают нищим медяки.


Всегда оттуда приходила сила,

Где нож и хлеб рождаются в огне,

Где подаянья Азия просила,

Своих детей протягивая мне.

Восток

Набить узор на медном блюде чёткий,

Списать хадис[1], чтобы в пути везло,

И выпечь хлеб, иль починить подмётки,

Нож выковать – повсюду ремесло.


Вот соль земли, чья убывает сила!

Искусство ваше близится к концу.

Но жив огонь… Как руки опалило

И пекарю и златокузнецу!


Есть цех воров с уменьем не попасться,

Цех астрологов по календарю,

Цех сказочников – слушай сладкогласца!

Есть цех поэтов – я ещё горю!

Персеполь

Персеполь. Девушки в хиджабах,


С этой книгой читают
Новая книга Михаила Синельникова всецело посвящена Грузии. В сборник вошли избранные переводы из поэзии классиков и старших современников разных поколений, образующие подобие собственной антологии – более сорока авторов. Но известный московский поэт был не только видным переводчиком: собственные стихи, содержащие разнообразные грузинские мотивы, появлялись в каждой из его многочисленных стихотворных книг. Здесь они собраны воедино. Проникнутые лю
В этой книге собраны стихи замечательного поэта-лирика, поэта-прозаика, он пишет и о любви, и о природе, о стихах, много стихов религиозной лирикой, гражданской лирикой, о поэтах-шестидесятниках, таких, как А. А. Вознесенский, Р. И. Рождественский, Б. А. Ахмадулина, Е. А. Евтушенко, В. С. Высоцкий, наш классик С. А. Есенин, В. В. Маяковский, а также философская лирика. С. Н. Поздняков начал писать стихи ещё в XX веке, в конце, а продолжает писать
Этот цикл возвращает в поэзию знаменитый образ. Искусство, как смысл существования. Искусство, как высшее предназначение творца. Поэзия – сама башня. Поэт – ее заключенный. Искусство ради искусства. Молодой поэт оценивает творчество его предшественников, современников, собственное творчество. Однако центральный и важнейший для автора образ – слово. Великое, вечное. Рассуждениям о нем, о его судьбе и назначении и посвящен этот цикл.
Сборник стихотворений, объединённых одной тематикой, которую можно отнести к философской лирике.
В сборник вошло более 150 произведений, созданных в период с 2010 по 2018 годы. Любовь и расставание, полет и падение, жизнь и смерть, развитие и увядание – нашли свое отражение в творчестве поэта. Вы готовы?
О том, как мечты и фантазии преображают нас изнутри.Серия автора «Книга-страница» – это инсайт или раскрытие сути идеи преимущественно на одной странице.
Идея написания данной книги возникла случайно, авторы не являются арабистами, но им интересен этот регион, поэтому было решено апробировать собственную методику оценки космической деятельности, на ее основе был разработан авторский прогноз тенденций развития космической деятельности стран Ближнего Востока на долгосрочную перспективу.Книга будет полезна специалистам по Ближнему Востоку, студентам, аспирантам, политикам, экономистам, военным и всем
2500 г. Первый полёт к другим звёздам осуществляет человечество, посылая астронавтов к звезде Альфа Центавра, и солнечный ветер овевает их на пути к иным мирам.
Холодные зимние забавы, пушистый мягкий снег, кружащиеся снежники… а бывают ли сладкие снежинки? Артемка уверен, что бывают, и вместе с друзьями неожиданно попадает в ледяной грот всеми забытого холодного зимнего духа, а вот добрый он или злой, и что же ждет тех, кто с ним повстречается в поисках сахарного снега можно узнать, только оказавшись на страницах этой волшебной новогодней сказки