Приговор по делу «ЮКОСа» активно обсуждают в прессе сейчас и будут обсуждать еще очень долго, ибо если это прецедент, то прецедент ЧЕГО? Какие последствия оно будет иметь для будущего России?
Основной лейтмотив СМИ: «Дело политическое, приговор носит политический характер». А политика – значит это плохо и несправедливо.
Но все, кто хоть изредка читал газеты в первой половине девяностых, должны же помнить репутацию «Менатепа» тех времен. На фоне этих воспоминаний трофеи, добытые прокуратурой, кажутся разочаровывающе скромными: описанная-то схема выглядит банальной и сравнительно белой. Обратите внимание, например, видно, что ее авторы продавцов госимущества не покупали. Нехитрый трюк с подставными конкурсантами (которые сулят немыслимые суммы, побеждают и сваливают) для того и придуман, чтобы чиновников РФФИ достаточно было только чуток подмазать, – такое изящество в те поры встречалось не каждый день. Если ничего более мрачного за менатеповскими структурами найти невозможно, то десять лет назад молва зря на них клеветала.
Попросту в те годы так поступали все. Более того, на фоне многих других событий это просто ерунда, небольшие нарушения. «Все воруют». Так что это гадкая политика, а значит несправедливость.
Во-первых, воруют не все, а абсолютное меньшинство. Абсолютное большинство работает тяжело и честно. И периоды анархии и разбоя надо заканчивать в кратчайшие сроки. «Вор должен сидеть в тюрьме». И заинтересованы в этом прежде всего не нищие и шудры, а те, у кого есть собственность, кому есть что терять. Чем богаче человек, тем большим моралистом он должен быть.
Во-вторых, если государство и общество собрались наводить порядок и сделать право частной собственности священным, то кого-то всегда надо покарать для острастки. И процесс наведения элементарного порядка после тотальной анархии и попрания всех законов, божеских и человеческих, очень несправедлив: кто попался, того и казнили, «воровали вагонами, а тут за кошелку яблок посадили».
Мне пришлось видеть процесс приватизации изнутри. С января 1991 года я работал начальником отдела в Управлении имуществ исполкома Ленсовета, а с марта 1992 года – начальником отдела (управления) приватизации, демонополизации, развития рыночных структур Министерства экономики Российской Федерации. Все бумаги, касавшиеся приватизации, имели два обязательных адреса: ГКИ России и Минэкономики. Весь поток кляуз и жалоб на ГКИ шел в мое управление. Находясь под обаянием незаурядных личностей Е.Т. Гайдара и А.Б. Чубайса, я сделал все возможное для реализации планов приватизации российской экономики.
Основная масса критических стрел имела в своей основе простое, но сильное чувство: «Все воруют, а почему мне нельзя?»
Однако были и серьезные замечания, которые следовало бы учесть.
1. Процесс концентрации собственности.
Собственность в России, предприятия были разбиты на тысячи мелких кусков. Но современная экономика – это экономика крупных предприятий. Особенно если она имеет, как в СССР, ярко выраженный индустриальный характер. В условиях слабости кредитной системы отсутствие крупных вертикально интегрированных корпораций с их внутренним самофинансированием означало экономический коллапс. Процесс укрупнения собственности был жизненно необходим, срочно необходим. При этом государственной идеологией была борьба с монополизмом. Это выглядело как борьба со слияниями. Неизбежно процесс укрупнения и поглощения шел помимо государства и в самых диких формах. Это послужило первым толчком к мафиизации экономики.
2. Мафиизация экономики.
Царь Иван III мог издать указ: «Даровать мому любимому абрашке соболью шубу и Кемску волость». Но в России со времен Николая Первого и Свода законов Российской империи такие жесты были невозможны. Юридически процесс передачи в частные руки в Российской Федерации был оформлен как приватизация, строго в соответствии с международными нормами. Но приватизация – это продажа в частные руки за деньги сразу или в рассрочку. А денег не было. Даже у бандитов и расхитителей социалистической собственности. Даже в рассрочку в обозримые сроки. В России даже нефтянка убыточна, все доходы от нее – это чаще всего просто проедание советского наследства.
Иностранные инвесторы по разным причинам не желали покупать российские предприятия. А российские претенденты были нищими как церковные крысы. Их финансы, сформированные мошенническими и полумошенническими сделками, были достаточны для хорошего кутежа, но ничтожны по сравнению со стоимостью любой провинциальной нефтебазы.
Поэтому процесс дарения, оформленный как приватизация, попросту фиктивная приватизация, всегда выглядел как криминальная сделка, мошенничество. Точнее, с точки зрения буквы и духа закона таковой и был. И когда речь идет о таких деньгах, кровь льется рекой. Слава Богу, российское (и европейское) уголовное право отличается от англосаксонского. Роль свидетеля в уголовном процессе не является решающей. Поэтому отстреливать всех свидетелей необходимости нет. Только благодаря этой особенности российского права многие тысячи людей, имевшие отношение к переделу собственности, остались в живых.
В итоге в России сложилась очень специфическая система общественных отношений, впрочем, хорошо известная из мировой практики. Экономика прибрела мафиозный характер. Тут критики оказались правы, и это явление – главная опасность для России.
Мафия – это организованные группы правонарушителей, получающие свои доходы путем систематического нарушения закона и решающие конфликты неправовыми методами. Мафия привыкла жить за счет передела собственности: за копейки захватив контроль над огромными финансовыми потоками, разграбить их.
В таком мире царит правило «стреляй первым», система внутренне нестабильна и находится в состоянии войны всех против всех. Традиционные механизмы внутриэлитного консенсуса – суд и парламент – не работают. В этом мире судебное решение – лишь форма для преступного и заведомо неправого сговора.
Именно эта система отношений повергла в XIX веке Латинскую Америку, а в XX веке Африку в череду беспрерывных гражданских войн. Вначале олигархи поливают друг друга грязью через прессу, затем на каждый объект собственности принимаются два взаимоисключающих судебных решения, затем – два закона разных парламентов. Потом начинают стрелять бандиты. И выигрывает тот, кто первым додумался сразу, без промежуточных этапов купить поддержку военных. Мафиозная экономика беременна гражданской войной.
Именно осознание этого факта является главной причиной недоверия к пореформенной России. В Латинской Америке хаос был остановлен прямым вмешательством США. Но морская пехота этой страны дорого взяла за услуги. Страны Африки сегодня уже не могут оплатить такие операции. Но Россия не Уганда, ждать, когда в России олигархи устроят хаос – государственное преступление.
