На зданиях небо стоит.
В городе том животные бродят.
Ворчат и шипят и зубами скрипят,
Оскалившись на работу уходят.
Там церковь стоит безымянная
И юная девочка в нею живёт.
Там площадь вокруг,
И люди над землёю подвешены,
Жаждой замучены, их смерть уже ждёт.
День ото дня она несёт им обед,
Скрывая лицо под грязный платок.
«Возьмите хоть хлебу, бедные люди и
Чистой воды хлебните глоток.
За что же всех вас повесили, люди?
И гвозди забили в вас молотком?»
Те, подняв головы,
Жалобно стонут, капая кровью:
«Мы скованны разумом, захвачены болью.
Жизнью обижены и кинуты судьбой.
Нам нет места в животной среде,
За это нас жизнь продала беде.
Поймали нас, милочка, гвозди забили,
Сердца отобрали и крепко избили.»
«Так как же зовут тюремщицу нашу?» —
Вдруг спросили обречённые люди.
«Юнная я юная. Я вам не враг.
Ваши тела не кидать мне в овраг.
Подождите пол дня, я приду поздно ночью.
Вас я спасу, свет увижу воочию.»
Юная ушла, бросая людей.
Боялась она взглядов зверей,
Бродивших по площади, копытами звонкими,
Поедая друг друга взглядами острыми.
Солнце ушло, оставив небо одно.
На улицах в миг стало темно.
Машины столпились, шумно гудя
И вороны слетелись казнить воробья.
Пьяное нечто сидит под кустом,
Запивая закуску дешёвым вином.
В дверь постучали калеке коллекторы,
Коллеги отмечали кончину директора.
Стала ночь, над домами воссияла луна.
Тихоня Юнная осталась одна
В пустой церкви без диких зверей
И решила тогда спасти тех людей.
Взяла с собой нож и сумку еды,
вышла во двор, а там площадь горит.
Крики людей прорезают шипение
И звериные возгласы. Тупое забвенье.
Померли люди, погорели все заживо.
Юннаю ходят отправить к тем ангелам.
Пронести её в жертву как последнего люда.
Избавить от опухоли город бездумный.
Последний ребенок и один человек.
Юнная одна осталась навек.
