То, о чем я собираюсь рассказать вам, произошло более пяти веков тому назад, в 1471-1472 годах, в Юрьеве Ливонском, или Дерпте, как еще называли его в ту пору. Теперь это город Тарту.
С незапамятных времён здесь жили эсты, предки нынешних эстонцев. Русские звали их чудинами, оттого и озеро, раскинувшееся на границе эстонских и русских земель, называется Чудским.
В центре Тарту возвышаются два холма. На одном из них видны величественные развалины древней Домской церкви, поэтому холм этот называют Домской горой. Другой холм пуст. Давным-давно, много веков тому назад, на нём росла священная роща бога Таара, в которого веровали предки эстонцев. Здесь находился жертвенный камень, посвящённый богу песни Ванемуйне. Камень этот, круглый, с двумя углублениями, и теперь можно увидеть в парке, что на Домской горе.
В 1030 году в эти края пришёл со своим войском великий русский князь Ярослав, по прозвищу Мудрый. На холме, где шумела священная роща, он построил крепость и назвал её Юрьевом, по своему христианскому имени. Так как Крещение Руси произошло недавно, то у многих русских было два имени: одно языческое, другое христианское. Так возник город Юрьев.
Минуло без малого двести лет, и в 1223 году явились с несметной силой немецкие рыцари-крестоносцы и осадили город. В Юрьеве в то время князем был доблестный Вячко. Храбро бился он с пришельцами. В войске его насчитывалось двести русских, остальные – чудины. Но держались они друг за друга, как братья.
Спустя несколько дней рыцари предложили Вячку с русскими воинами выйти из города и спасти свою жизнь, а чудинов оставить им на расправу. Однако Вячко и его воины мужественно рассудили, что лучше им погибнуть вместе с чудскими братьями, нежели спастись одним.
Когда рыцари в конце концов ворвались в крепость, они перебили всех русских воинов, лишь одного пощадили – суздальца. Посадили его на быстрого коня и велели скакать на Русь, дабы устрашить своих соплеменников рассказом о поражении Вячка.
На месте разрушенной русской крепости был построен замок епископа, ставшего отныне властителем этого края. Из Германии начали прибывать торговцы и ремесленники, которые селились у подножия холмов, под защитой рыцарей епископа и воздвигнутых завоевателями мощных городских стен. Так русский Юрьев превратился в немецкий Дерпт.
Но в городе постоянно оставалась слобода, населённая русскими. Называлась она Русский конец. Ее жители никогда не порывали связи с Русской землёй и считали её своей истинной родиной.
Глава первая. В ДОМЕ ГЕОРГА ФЕКИНГУЗЕНА
Лето близилось к концу, однако дни стояли знойные, не хуже чем в июне. Жара проникла даже в толстостенный каменный дом немецкого купца Георга Фекингузена, где всегда бывало сумеречно и прохладно. Давно уже не топили никаких печей, кроме кухонного очага, но обитатели дома изнывали. От духоты кружилась голова, а окон не отворяли, чтобы не налетели мухи. Мух меж тем было видимо-невидимо: они роились над столом, нагло садились то на лоб, то на нос, падали в тарелку, непременно сразу по две, а иные с нескончаемым жужжаньем бились на окнах, навевая дремоту.
После обеда все разбрелись кто куда – кто вниз, в лавку, кто наверх, в спальни. Старый купец отправился вздремнуть в самое прохладное место дома – в подвал, расположенный под лавкой. Там помещался склад товаров и винный погреб. В столовой остался только Мартин, внук купца. Дедушка, как обычно, усадил его после обеда за Священное Писание, ибо считал, что нет ничего полезнее, нежели чтение этой книги. На этот раз он велел внуку выучить наизусть первый псалом царя Давида. Кроме того, Мартин должен был решить несколько задачек для упражнений в счёте. Мартин решил начать с более скучного и открыл сборник задач.
– Куплено, – начал читать он вслух, – ипрского сукна десять поставов по десять гульденов за постав и дамасского шёлка десять поставов по пятнадцать гульденов за постав. Сукно было продано по пятнадцать гульденов за постав, а шёлк – по двадцать гульденов за постав. На чём больше выручил купец, на сукне или на шёлке?
Дедушка говорил, что сперва следует считать в уме, а потом проверять письменно, на аспидной доске. Мартину показалось, что прибыль на шелке у купца вышла больше. Но, сосчитав на аспидной доске, он убедился, что прибыль была одинаковая. После этого шла задачка про мёд.
– Куплено, – снова стал читать он вслух, – русского мёда сырца пядь кадей по десять гульденов за кадь.
«В Русском конце, наверно, покупал», – подумал Мартин, но тут же мужественно прогнал нечаянное воспоминание.
– В каждой кади, – продолжал он читать, – четыре пуда. Продано по десять гульденов за пуд. Какова прибыль купца?
Мартин стал считать в уме. Привлечённая, как видно, запахом мёда из задачки, на раскрытый сборник села муха. Мартин рассеянно поймал её, задумчиво вздохнул и вновь углубился в подсчёты. На мёде прибыль выходила сто пятьдесят гульденов. Он стал проверять решение на аспидной доске и убедился, что на этот раз сосчитал верно. Но веселее ему не стало. «Поучу-ка я лучше псалом», – подумал Мартин.
Он положил перед собой толстую старинную Библию с позолоченными застёжками и раскрыл её в том месте, где лежала шёлковая узорчатая закладка. Читать ему приходилось стоя, потому что сидя он утыкался в книгу носом. Книга была на латыни, древнем языке, пришедшем в Германию из неведомой Римской земли вместе с христианской верой и священными книгами.
– Блажен муж, который не ходит на совет нечестивых…
Далеко не всё понимал Мартин в книге на чужом римском языке, но это не страшно, ведь главное – не понимать, а запоминать, – недаром римский язык звучит так красиво. Для понимания же есть простой и понятный немецкий язык. Однако в последнее время Мартин стал всё больше понимать и эту чужую римскую латынь. Стих за стихом он не без удовольствия заучивал заданный ему псалом.
– И будет он как дерево, посаженное при потоках вод…
Мальчику померещился шелест листьев, и он поглядел в окно, на небо, перечёркнутое множеством свинцовых переплётов. Небо пылало, как бледно-голубое пламя. На замшелой черепичной крыше дома, стоявшего напротив, весело суетились дикие голуби. И Мартин снова вспомнил о том, что на свете есть Русский конец, Николкина голубятня, река, луг, и его властно поманило прочь из этого мрачного дома туда, на простор, к Николке…
Ещё совсем недавно Мартин и Николка даже не подозревали о существовании друг друга. Мартин родился и вырос в знаменитом торговом городе Любеке, а сюда, в Дерпт, или Юрьев, как его называют русские, приехал лишь в этом году. Здесь всё не так, как было в Любеке. Дом дедушки, у которого он теперь живёт, во много раз богаче, чем их любекский дом. Зато жить здесь тоскливо.