…Шел к концу второй год Великой Отечественной войны… Я тогда командовал Лельчицкой партизанской бригадой в Полесье и вскоре был вызван в Москву для отчета.
Помню, как готовился к встрече с генералом. Надраивал сапоги, пуговицы. Волновался чертовски – до той самой минуты, пока не переступил порог просторного кабинета и не доложил о своем прибытии.
Генерал поднялся из-за стола и неожиданно просто, по-домашнему поинтересовался:
– Ну, как настроение?
– Вполне бодрое, товарищ генерал! – ответил я уже совершенно спокойно.
– Что ж, тогда приступим к делу.
Он извлек из несгораемого шкафа приказ о моем назначении командиром группы военных разведчиков, перечислил фамилии моих подчиненных – шесть человек: Дмитрий Стенько, Григорий Рудан, Алексей Панюшков, Михаил Роднюк, Николай Сидельников, Иван Казаков>1. Генерал каждому дал короткую харак-теристику. Некоторых из перечисленных товарищей я уже хорошо знал. Это были не новички в разведке.
Группе предстояло действовать в глубоком тылу врага, на юге Белоруссии.
– Приказ о вылете получите дополнительно, – сказал генерал и пожал мне на прощание руку.
…Нас поселили недалеко от аэродрома, в отдель-ном домике, и мы стали готовиться к вылету во вражес-кий тыл. Подгоняли одежду и снаряжение, проводили тренировки в полной боевой выкладке: вещмешок, парашют, рация, автомат, боеприпасы. На каждого приходилось килограммов по шестьдесят!
В один из вечеров мне вручили приказ о вылете.
…Темень на аэродроме была хоть глаз выколи. Только время от времени, когда самолеты шли на посадку или взлетали, вспыхивали прожекторы и освещали бетонированную полосу.
Нас подвезли к двухмоторному «Дугласу». Инструктор парашютного спорта выстроил всю группу, еще раз осмотрел наше снаряжение, дал последние напутствия – и вот мы в самолете. Поудобнее усаживаемся, проверяем, хорошо ли зацеплены парашютные карабины за трос, натянутый вдоль бортов самолета.
Я засветил фонарик, луч его скользнул по лицам товарищей: они были словно высечены из мрамора.
Взревели моторы. Вспыхнул рядом сноп света. Самолет, пробежав по летному полю, поднялся в воздух.
Все прильнули к окнам.
Я тоже смотрю на стремительно проваливающуюся землю. Там, уже далеко внизу, сверкают молнии. Тысячи молний!.. Это – фронт. На земле идет бой…
Неожиданно в самолете стало светло как днем: мы попали в луч вражеского прожектора! Тревожно заколотилось сердце. Смотрю на товарищей: они спокойны, и мне сразу становится легче. А вокруг самолета уже рвутся снаряды. Ощущение не из приятных. Но я – командир и беспокоюсь за подчиненных: как поведут они себя дальше?
Вдруг самолет резко понесся к земле. Нас отбросило назад и с силой прижало к стенкам. Еще мгновение… Нет, все в порядке! Самолет вышел из пике над самыми верхушками деревьев. Совсем близко пронеслись соломенные крыши хат…
Немного погодя из пилотской кабины вышел командир корабля Дмитрий Барилов и прокричал мне в самое ухо:
– Как самочувствие? Думали – кувырнемся?
– Черта с два тут успеешь что-нибудь подумать.
Барилов рассмеялся:
– Маневр! А теперь вот так, на бреющем, и будем лететь до самого места назначения.
Южнее Гомеля в самолете завыла сирена: это был сигнал «Всем встать!».
Барилов открыл дверцу: «Счастливо, ребята!»
Первым в темень нырнул Николай Сидельников. За ним – Иван Казаков, третий, четвертый, пятый… Предпоследним был младший лейтенант Михаил Роднюк, невысокого роста веснушчатый парень. Он подошел к двери. Раскинув руки, уперся в края дверного проема… И тут что-то упало мне на ноги. У Роднюка расстегнулся ранец и вывалилась часть купола парашюта.
– В чем дело? – сколько было силы закричал Барилов.
Я схватил Роднюка за плечи и попробовал оттащить его от двери. Но Михаил обернулся, сноровисто подобрал стропы и… выпрыгнул из самолета.
