Анна проснулась с неопределённым чувством. Она не могла понять своего состояния. Ни душевного ликования, ни облегченного вздоха не последовало. А ведь во сне она увидела сценарий, который столько лет воображала, осмысливала, дополняла всё новыми и новыми деталями мщения. Во сне свершилось то, с чем она проживала последние годы. Напряжение во всём теле, электрические заряды, пронизывающие мозг, знаменовали о том, что сегодня сон станет реальностью. Как говорят: «Сон в руку». Анна вдохновенно встрепенулась… и тут же испугалась. «А вдруг сон не сбудется…». Однако интуиция назойливо нашептывала: «Сегодня, сегодня». «Сегодня».
– Ну значит сегодня, – утвердительно произнесла женщина онемевшими губами. Ее шестое чувство никогда еще не подводило. Узел, крепко-накрепко связывающий ее со страшным прошлым, наконец, развяжется и освободит её от тяжких пут. Как долго Анна этого ждала.
С утра все мысли были только об увиденном во сне. Сегодня Анна не собиралась к своей «звёздочке», но сон заставил внести коррективы в текущие планы. Ее, как никогда, тянуло туда, где, наконец, свершится вендетта.
Прошло столько лет, а она не может унять боль.
На кладбище Анна пришла далеко за полдень, в это время здесь было безлюдно. Ей не хотелось ни с кем встречаться. А встречи могли быть самые неожиданные, ведь кладбище было местное. Увидев новое захоронение со «знакомым лицом», Анна испытала чувство горечи: «Вот и этот покинул наш бренный мир». Чтобы подавить неприятное ощущение, женщина ускорила шаг.
Отыскав глазами свою берёзоньку, она пошла на неё как на маяк. Веточка, из которой выросла эта «девочка» (так Анна называла березоньку), случайно осталась лежать в этом скорбном месте в тот горький день. И теперь этой «девочке» столько же лет, сколько нет на свете её «звёздочки». Когда Анна заметила, что веточка прижилась, она принялась ухаживать за ней с такой любовью, будто боялась снова потерять близкое, родное существо. Она оберегала веточку от знойных лучей и лютых морозов. И вот… Теперь эта памятная веточка стала стройной, белоствольной красавицей с пышной зеленой кроной. Лучи солнца, пронизывающие её ветви, придавали им неповторимый изумрудно-золотистый цвет. Анне казалось, что ее берёзонька не похожа на другие деревья. Ведь она несла в себе особое предназначение: быть одухотворением той, которая, когда-то уходя из этого несправедливого мира, отдала маленькой веточке свою душу. Дерево действительно было красиво и печально одновременно, будто вобрало в себя красоту и чистоту ее «звездочки». Когда Анна смотрела на ветви деревца, низко склонившиеся к земле, словно в почтительном поклоне, с грустью думала: «Эта красавица вместе со мной горюет, понимая мою саднящую боль утраты».
За эти годы у Анны сложился свой ритуал общения со своими девочками. Сначала она обнимала березоньку, олицетворение её «звездочки». Прижавшись щекой к гладкому тёплому стволу, она стояла, набираясь сил, чтобы заглушить боль, которая с того трагичного дня не проходила, а с годами становилась только острее. Говорят – время лечит, но боль Анны не поддавалась времени. Ей казалось, пока он будет жить, душевная травма остриём будет пронзать её сознание. «Почему он живёт, а её доченьки нет», – постоянно крутилось в голове. Впитав в себя энергию берёзоньки, Анна начинала беседу со своей «звездочкой». Разговор по душам, тихий шелест листвы всегда действовали на неё успокаивающе. Но сегодня уже с утра она пребывала в состоянии ожидания. Она и сама не знала, чего ждала. Вспыхивающее предвидение мести сменялось нервозным чувством. И сейчас это чувство нервной дрожью полностью охватило ее. Чтобы унять дребезжащий озноб, Анна теснее прижалась к березке. Подавив в себе беспокойство, она прислушиваясь к тишине. Затем достала лопатку из близ растущих кустов. Этот кладбищенский инструмент хранился здесь, чтобы ежедневно не возить его с собой. Подравняв ухоженную могилу, на которой сквозь зелёное покрывало газонной травы проглядывали синие глазки нигеллы, Анна снова прислонилась к берёзоньке. Сделав несколько глубоких вдохов, она поняла, что душевного покоя не наступит. Тревожное чувство нарастало, и вдруг её опять охватила мелкая дрожь. Но ожидаемое «сегодня», словно маяк в темноте, заставил женщину скинуть с себя ослабляющее беспокойство и принудило встряхнуться.
Сколько раз, приходя сюда, она обдумывала каждую деталь того, о чём мечтала все эти годы. Только неопределённое «Когда же он вернется?» заставляло по-разному представлять развязку былой трагедии. А сегодня этот заключительный аккорд ей приснился. Только во сне не она исполнила вердикт, а кто-то другой… Кто-то другой поставил точку в ее сценарии. Анна попыталась вспомнить образ инквизитора… Но как ни пыталась восстановить картину виденного во сне, ей не удавалось. Только место, где произошло ожидаемое, было хорошо знакомым: на заброшенной могиле, которая была видна отсюда. Анна посмотрела в сторону могилы, где должно произойти возмездие. По состоянию могилы было видно, что она никому не нужна: обвалившаяся, поросшая травой. «Это его могила. Прикопай, забросай венками, которые валяются тут же в кустах, отслужив своё предназначение, и никто не узнает…», – Анна облегчено вздохнула, будто уже свершилось то, о чём так долго мечтала.
Много раз Анна представляла их встречу. Она его ждала. Ждала с того страшного дня… Однако его появление сегодня застало её врасплох. Увидев его, Анна превратилась в сжатую пружину, которая вот-вот резко выпрямится и ударит по ненавистной цели. Ударит со всей силы, чтобы вся её боль стальным остриём вонзилась в него. Он должен ответить за смерть её девочки.
Однажды услышав по радио, что наши «думцы» на полном серьёзе обсуждают вопрос о свободной купле-продаже наркотиков, Анна подумала: «Это для тебя стараются, Максим Витальевич».
В эти реформаторские годы в нашу страну, как в клоаку, из всех сточных труб капитализма сливалось всё грязное, пошлое. «Свобода без царя в голове» коробила многих людей. Слова «За державу обидно» застревали горьким комом в их душах. И он, будто по приглашению этих свободолюбцев, вернулся. Мысль, как заноза, опять засвербела в душе: «Такие не должны жить».
Когда она увидела его, то даже не поняла: «Он ли это?». Анна остановилась в нерешительности и посмотрела в его сторону. Человек, которого она увидела, представлял собой жалкое зрелище: длинный, худой; половина черепа – голая, а сзади свисала, как крысиный хвост, тонкая косица; глаза белёсые, почти бесцветные, ввалившиеся куда-то далеко, за нос. Только наследственный «изыск» от бабки-аристократки («Меня огонь за задницу будет хватать, но пока парик не надену, губы не накрашу – с места не сдвинусь», – говаривала его бабка-мадам), – подсказал Анне: – «Это он».
