Это было типичное кафе-столовая, где празднуют небольшие свадьбы, отмечают юбилеи, выпускные и проводят поминки. Люди, преимущественно одетые в черное, сочувственно улыбались мне. Лица большинства из них я хорошо помнил. Точнее я помнил всех, просто некоторых не сразу узнал. В зале пахло школьным буфетом. Голова гудела под тяжестью ностальгических воспоминаний и водки, от которой мой организм давно отвык.
Олег, сидевший рядом, сегодня на удивление был одет не в форму, а темный пиджак со школьного выпускного, пуговицы на котором не сходились уже лет десять. Я и забыл, как он выглядит в гражданском.
– Мама твоя, конечно, была чудесной женщиной, – немного хмельным, но очень искренним голосом произнес Олег, – добрая такая, заботливая.
– Да, одна тебя подняла, – с уважением в голосе добавил Андрей, – еще времена тогда такие были… Девяностые – это вам не сейчас.
Олег одобрительно закивал. Я влил в себя еще водки. Не потому что хотелось выпить, а чтобы расплавить тот ком, что собирался в горле.
– Ненавижу себя, – сквозь зубы произнес я.
Я и правда себя ненавидел как мог. За то, что не понимал время. Не понимал, что из нас двоих только мое было впереди, а ее уже давно взято в кредит.
– Ну ты же не виноват, – Олег утешающе положил мне руку на плечо, – в нынешних обстоятельствах перелететь через океан – не секундное дело. Все эти вирусы-хуирусы, – его язык заплетался все больше.
А мне становилось все хуже от водки, от духоты, от всех этих сочувствующих взглядов людей, которые совсем не были близки моей маме, но которые были здесь, когда она умирала. А я не был.
– Кажется, я перебрал, – резко встав, я слегка пошатнулся.
– Так, – Андрей достал свой телефон, – сейчас я чувачку позвоню, он тебя довезет.
– Нет, – твердо ответил я, – хочу пройтись. Мне надо пройтись.
Олег опять одобрительно закивал. Андрей убрал телефон обратно в карман. Я вышел из кафе на улицу. Свежий воздух с запахом ранней весны еще сильнее, чем водка, ударил мне по вискам. Снег только начал таять, обнажая остатки прошлогодней травы. Даже в такую унылую дыру весна умудряется принести аромат надежды. Несколько минут постояв у входа, я двинулся в сторону дома знакомым маршрутом.
* * *
Короткий маршрут к дому проходил через участок пешеходной дороги, в которую впадали все три улицы частного сектора. За ней начинался мой район с многоэтажками. Войдя в эту дорожную дельту, я заметил метрах в пятидесяти от себя яркое пятно. Это была девушка в желтой куртке, голубого цвета джинсах и с длинными огненно-рыжими волосами. На фоне серого пейзажа она выглядела как раскрашенный кусочек кадра черно-белого фильма. Вдруг за ее спиной появились еще две девушки, одетые как подобает этому месту в это время года – в оттенки серого, черного и темно-синего. Одна из них окрикнула девушку в желтой куртке и, когда та обернулась, влепила ей пощечину. Рыжая не растерялась и схватила обидчицу за волосы. В этот момент подруга нападавшей ударила противницу по ноге, отчего незнакомка упала на колени и получила еще несколько ударов по лицу. Женская драка перешла в избиение.
“Эй, вы!”, – крикнул я и побежал к ним. Две похожие друг на друга девушки обернулись и бросились в обратную сторону. К моменту, как я оказался на месте, пострадавшая девушка самостоятельно встала на ноги и, наклонившись вниз, начала отряхивать дорожную грязь с джинсов. Теперь поверх размазанной грязи на ткани появлялись пятна крови, капающей из ее носа.
– Вот черт, – выругалась незнакомка.
– Запрокинь голову, – велел я, – надо вызвать скорую, может, у тебя перелом.
Девушка подняла голову. Красная кровавая струйка катилась по фарфоровой коже из ее очень аккуратного, слегка вздернутого носа. Взгляд под воздействием приличной дозы адреналина все еще оставался диким, черные зрачки были размером с радужку, оставляя голубую окантовку по краю как напоминание о настоящем цвете ее глаз.
– Нет у меня перелома, – ответила она и запрокинула голову, – они не попали по носу. Просто у меня иногда течет кровь от волнения там, и все такое.
– Но на тебя вроде как напали, нужно вызвать полицию, – я протянул ей платок, который всегда носил в кармане брюк. Эту привычку мне с детства привила мама.
– Ты знаешь чей это дом? – она, не опуская головы, указала рукой в сторону бордового забора из красного кирпича, за которым скрылись девушки.
– Нет, – непонимающе ответил я.
– Понятно, не местный, что ли?
– Местный, просто давно здесь не был.
– Ладно, давно не местный, – устало выдохнула она, – полиция сюда не поедет, а если и поедет, то арестовывать никого точно не будет.
– Почему?
– Неважно. А те две дуры, – она на секунду задумалась, – ну они дуры, что с них взять?
С этой логикой мне было сложно спорить. Я попытался еще раз максимально убедительно разъяснить про скрытые травмы и переломы и их неблагоприятные последствия для организма, даже такого молодого как у нее. Но она очень конкретно дала мне понять, что в больницу не поедет. Тогда я предложил проводить ее домой.
– Не надо меня провожать. Домой я сейчас не пойду, – пояснила незнакомка и достала телефон, чтобы посмотреть на себя через фронтальную камеру.
– Почему?
– Мать вынесет мне весь мозг, когда увидит меня такой, – и она показала пальцем на свое лицо, – надо подождать, пока они лягут спать, тогда вернусь. А можно у тебя подождать? – неожиданно для меня поинтересовалась девушка.
– А тебе восемнадцать есть? – я задумался о том, что привести в свою квартиру избитую малолетку – такой себе аттракцион, даже несмотря на то, что мой близкий друг был полицейским.
– А что? Насиловать меня будешь? – с любопытством спросила она.
– А где страх в голосе и ужас в глазах?
– А я не боюсь.
– Ну и какой тогда прикол тебя насиловать? – имитируя разочарование в голосе, ответил я.
– А ты всегда такой забавный или только когда подшофе?
– Я не пьяный, я выпил всего пару рюмок, – и на секунду замолчав, добавил – просто был повод.
– Мне восемнадцать, – ответила она и достала из сумки паспорт.
– Значит, Дина, – произнес я, заглядывая в документ, – приятно познакомиться, а я Денис.
* * *
Я усадил Дину на диван в гостиной и, намочив ватный диск перекисью, начал обрабатывать раны. Вглядываясь в ее кукольное лицо, я поймал себя на мысли, что даже со свежими ссадинами и проступающими синяками она выглядела обворожительно. Ее упругая грудь приближалась ко мне при каждом вдохе. Решив, что причина моего прозрения – это алкоголь и печаль, я пошел в ванну, где засунул голову под кран с холодной водой, чтобы вымыть из себя остатки водки и хоть немного тоски. Когда я почувствовал себя достаточно трезвым и замерзшим, я вернулся в комнату, но Дина все равно выглядела соблазнительно.
