…Возможно, найдутся те, кто подумает, что это устаревшая тема. Но трагедия в судьбе народа не подвластна времени. Вспоминая прошлое, мы предупреждаем будущее.
Туфан Миннуллин
Моя первая встреча с Сакмарой. Она течёт стремительно, напористо. Волны без умолку щебечут между собой, порой даже игриво посмеиваются. Им нет никакого дела до этого белого света. Это ли не счастье?..
Из-за знойного лета река кажется очень обмелевшей. Реку, ярко сияющую под шаловливыми лучами солнца, и подножие высокой горы разделяет песчаная низменность. Сакмара, наверное, лишь на первый взгляд кажется такой беспечной, равнодушной. Как только начнутся дожди, низменность проглотит половодье, вот тогда наша река покажет свой настоящий характер: мечась от одного берега к другому, она устремится в сторону Урала, никого не пощадит на своём пути, а если попадёшь в её пылкие объятия, унесёт на край света и бросит там на произвол судьбы. В душе понимаешь и чувствуешь эту другую затаённую мощь реки.
Сразу же после прибытия в село Татарские Каргалы, раскинувшееся у берегов Сакмары, и знакомства с хозяевами я с каким-то неудержимым порывом по извилистой тропе спустился к реке.
Вслед успел услышать, как хозяин поинтересовался у моих спутников:
– А кто этот парень? Он тоже из наших?
– Писатель, из Челнов.
– Да что ты, разве писатель бывает таким? Ходит в недоумении, словно степной араб, заброшенный с парашютом в тундру.
Вероятно, мой седоволосый спутник замолвил за меня словечко – все весело рассмеялись.
«У Сакмары жёлтые ивы…» Это строки из народной песни. Только мелодию вот никак не припомню. А ивы, действительно, виднеются.
Как только я подошёл к реке, три-четыре волны одна за другой, словно только и ждали меня, играя седыми гривами, окатили ноги по щиколотку, затем, подобно напроказившей ребятне, весело ринулись в безудержные воды Сакмары и растворились там. Кажется, даже был слышен их звонкий смех. При малейшем движении из обуви выплёскивалась вода, поэтому я снял туфли и поставил их на огромный белый камень, глубоко вздохнув, посмотрел по сторонам. Прекрасны, неописуемо красивы окрестности Сакмары! Чуть ниже двое мальчиков завели рыжего жеребёнка прямо в середину реки и старательно купают его. А он тычет носом то в одного из них, то в другого, фыркает, кажется, даже пританцовывает в воде. Было видно издалека, что плескаться в реке доставляло жеребёнку истинное наслаждение. А на берегу, убрав руки за спину, взад-вперёд похаживает молодой крепко сложенный загорелый до черноты мужчина в коротких штанах. Его неспешные шаги выдавали отцовскую гордость, он смотрел и не мог наглядеться на своих сыновей.
А выше, у ивняка, две девчонки сидят у реки, складно держа в руках удочки. Да, времена изменились, теперь и они рыбачат, норовят поймать самую хорошую. Не успел я так подумать, как из ивняка вышли двое подростков и стали о чём-то спорить с девочками. Поднялся шум-гам, толкотня, то один падал в воду, то другой. Пока я, раскрыв рот, наблюдал за происходящим, две удочки, обгоняя быстрые волны, уплывали в сторону чернеющего моста. Эх, ребята, и сами не рыбачите, и девочкам, пришедшим ловить рыбу, не даёте покоя.
Я повернул в сторону тропинки, по которой спустился сюда. Она проходила через тёмные заросли лебеды, а на открытой части берега виднелся слой золы и угля – следы от пожара. Хотя выгоревшее место почти полностью успело покрыться песком, оно явно указывало на то, что когда-то здесь всё полыхало огнём. Ведь сразу же по подъёму с берега начинается узкая улица, село Каргалы с его домами и дворами.
Поднимаясь, я вдруг резко остановился, вновь осмотрел Сакмару, взглядом разворошил простёртый на противоположной стороне довольно-таки густой лес. Меня охватило чувство какого-то странного недоумения.
Зачем я приехал сюда? Чего ищу? Кто меня ждёт? Никто не ждёт, это точно. А вот то, что я здесь нахожусь в поиске – верно. Если бы несколько лет назад мне сказали, что я когда-то вдоль и поперёк обойду Каргалы, Оренбуржье, то посмеялся бы от души. Казалось бы, никого у меня нет в этих местах, выходит, и искать у Сакмары и Урала нечего? Жена родом из соседней деревни, из Муслюмова, девушка, выросшая у берегов реки Ик. Сам живу в городе на Каме – Набережных Челнах. Так что же тогда…
История этого путешествия началась ещё десять лет назад и восходит к лету 1992 года. Кажется, лето тогда выдалось прохладным. Работаю в своём кабинете. В дверь постучались. Не успел я что-либо ответить, как вошёл пожилой седоволосый мужчина. Подал руку, поздоровался со мной как с давним знакомым, справился о здоровье, затем молча присел на стул напротив меня. Его лицо и глаза словно излучали какой-то тайный божественный свет. Гость посмотрел с таинственным видом. Вероятно, что ему порекомендовали обратиться именно ко мне.
Но молчать долго невозможно: дел невпроворот.
– Что за дело, уважаемый? – обратился я.
Лицо мужчины резко изменилось, стало серьёзным, кажется, даже появилась суровость. Он открыл папку и начал копаться в бумагах.
– Я пришёл к Вам, меня зовут Марат Давлетъяров, – он посмотрел на меня испытующим взглядом.
Татарская речь ему давалась нелегко, но мой гость старался говорить именно на нашем родном языке. Затем он спросил, словно сомневаясь:
– Вам приходилось слышать о человеке по фамилии Давлетъяров? – голубые глаза пожилого мужчины выражали грусть. – Молодёжь уже не знает его – я расспрашивал.
Давлетъяров… Давлетъяров… В голове вроде что-то и есть… Ага, вспомнил!
Я заговорил:
– Немного… Знаете, во время учёбы в Казанском университете мне довелось жить на квартире у одной бабушки. Бабушка в молодости служила горничной у купца Ушкова, была очень образованной, рассудительной, дружила с семьёй знаменитого физика Махмута Зарипова. Однажды профессор пришёл её проведать. Вот тогда из его уст я и услышал фамилию Давлетъяров. «Отличные кадры были у нас, молодые, образованные татарские парни. Погибли, пропали все. Подрастал молодой человек Давлетъяров. И он пропал», – рассказал он со скорбью в голосе.
После этого я задал вопрос гостю:
– А кто это Давлетъяров? Кем он приходится Вам?
Лицо моего собеседника передёрнулось. Он тихо произнёс:
– Это мой отец… – И он поведал мне подробный рассказ о своём отце Ахметсафе Давлетъярове, матери Рабиге Сарымсаковой, древнем роде Давлетъяровых, о том, что пришлось пережить ему самому.
С Маратом ага мы проговорили до самого вечера. Свою просьбу он выразил только в конце:
– Я составил наше родословное древо, хотел напечатать в журнале. Это было бы данью памяти отца и матери. У них ведь даже могил нет…
