Покончив со своим грязным делом, они бросили ее лежать ничком на матрасе, будто она уже умерла.
В подвальной комнате собрались подростки – подростки с мужской силой и детской жестокостью. Они взяли все, что хотели, все без остатка.
Ехидные голоса больше не пыхтели в самое ухо. Теперь они доносились от длинного обеденного стола. Парни курили и хохотали, нахваливая друг друга за содеянное.
Рядом с матрасом лежала ее футболка. Только бы взять! Каким-то чудом девушка нашла в себе силы, оделась. Нет, в подвале оставаться нельзя. На четвереньках она поползла к лестнице.
Стало тихо.
Лицо горело, боль разливалась по всему телу. Во рту был привкус крови, она капала из носа, попадала в горло, и приходилось сглатывать тошноту.
Девушку вырвало, она приостановилась, затем поползла дальше.
Мышцы ног налились болью, отяжелели. Ничего не получалось как надо. Все было непоправимо испорчено. Хотелось рыдать, но она, стиснув зубы, дюйм за дюймом ползла к двери, чувствуя, как подвальный пол царапает ссадины на локтях и коленях.
В подвале поселилось зло. Нет, она не умрет в этой комнате. Только не здесь, только не сегодня!
Сначала она решила, что подростки ничего не заметили. Одурели и тормозят. У подножия лестницы девушка остановилась перевести дух. И тут раздался хохот.
Она повернула голову. Оказалось, что они смотрят. Все время за ней наблюдали.
Один наградил ее шутовскими аплодисментами. Но самым мерзким из всех был толстяк, который там, на матрасе, постоянно с ней говорил, обзывал, кусал и царапал, радовался, слыша ее вопли. Он широко зевнул, открывая рот, полный безупречных, ровных зубов, и сказал:
– А ведь отпускать ее нельзя.
Девушка набрала в грудь воздуха и оперлась на нижнюю ступеньку. Дышать было трудно. Что-то случилось с носом.
На руку упала бусинка темной крови. Девушка стерла кровь. Провела пальцами по губе и, собрав последние силы, встала. Прислонилась к стене, закрыла глаза. Уснуть бы сейчас. Но уснуть не давали боль и страх. И один из ублюдков.
Он стоял рядом, глядя на нее с каким-то недобрым любопытством. Это был тот, кто заговорил с ней первым, очаровал улыбкой, прикинулся славным парнем и привез сюда.
Он сгреб ее волосы в кулак, рванул к себе и потащил обратно, в подвал, где ей не суждено было умереть.
Девушка инстинктивно вцепилась ему в лицо, надавила пальцами на глазницы. Сильнее, еще сильнее. Твоя очередь мучиться! Подонки чертовы! Чертовы подонки вы все!
Они сплелись, точно два танцора: он все еще держал ее за волосы, а она, собрав последние силы, старалась выдавить эти глумливые голубые глаза. Отыскивая точку опоры, она вцепилась в его черную шевелюру, и окровавленные кончики пальцев с поломанными ногтями вдруг пронзила жгучая боль. Она попробовала схватить его за уши, промахнулась, схватила снова, вдавливая большие пальцы все глубже. Левая рука соскользнула, парень завизжал и вывернулся, хотел ударить, но не попал. Он отбивался, однако правым пальцем девушка по-прежнему давила на глаз. Секунда-другая, и тот, мягко хлюпнув, лопнул.
Подросток заорал.
Его крик переполнил комнату, голову девушки, ночь. Сидевшие у стола вскочили и замерли, парализованные воплем.
И тогда она бросилась бежать. Взлетела вверх по ступеням. Дверь была заперта изнутри, но ключ – слава богу! – остался в замке. Пальцы не слушались, за спиной звенели крики. Она выскочила из дома и с удивлением обнаружила, что уже светает.
Сколько ее держали в этом подвале?
Вдалеке, за полем для регби, виднелась дорога. Над белыми воротами, похожими на огромные буквы Н, пологом висел туман.
Девушка побежала вперед. Лицо покрылось влагой, босые ноги скользили по мокрой траве, а позади темнели старинные здания прославленной школы.
Она неслась без оглядки, ожидая, что позади вот-вот послышатся голоса, что шайка догонит и разорвет ее. Но погони не было.
На другом конце поля стоял маленький каменный коттедж, такой же невероятный, как домик лесоруба из сказки. В окнах было темно, и девушка бросилась к дороге. Нужно выбраться на шоссе.
На полпути она прислонилась к столбику ворот и лишь тогда посмела обернуться. За ней никто не гнался.
По боку хлестал кожаный ремешок. Девушка вспомнила, что в какой-то момент ей на шею надели собачий ошейник с поводком. Она сорвала его и отшвырнула.
У обочины притормозил автомобиль, фары продолжали гореть, мотор гудел.
Ее заметили!
Она бросилась к машине, спотыкаясь, размахивая руками, крича, умоляя, чтобы водитель подождал. Сырую траву под ногами сменил асфальт, девушка пролезла через дыру в заборе из проволочной сетки и побежала по шершавому покрытию. Пожалуйста, не уезжайте! Пассажирская дверь открылась. Из машины вышел толстяк. Он уже не смеялся – лицо застыло в судороге звериной ярости, и жертве вдруг стало ясно: сегодня и здесь она умрет.
Из машины вылезли остальные.
Толстяк открыл багажник. Черная дыра ждала ее, точно могила.
На заднем сиденье выл, оплакивая свой глаз, тот парень, которого она ранила.
Как же хотелось растерзать, ослепить их всех! Видит бог, они это заслужили.
Слишком поздно. Все кончилось. Девушка чувствовала, как наваливается слабость, изнеможение, с которым не сладить. Ублюдки победили.
Злобные руки вцепились в нее, стиснули, выжимая последние силы, оторвали от земли и затолкали в багажник.
Крышка захлопнулась, стало темно, и автомобиль медленно покатил назад, к благородному старинному зданию, в котором она умрет, на матрасе, в подвале, где умереть ей было не суждено.
В последние секунды она увидела близких, с которыми больше не встретится. За ними – как мельком замеченный, но так и не пройденный путь – появился муж, дети, которые не родятся, и счастливая, полная любви жизнь, которую у нее отняли.
И когда душа девушки покидала мир, последний вздох стал безмолвным яростным воплем, криком скорби по всему, чего лишили ее в ту ночь, когда она умерла.
