Глава первая
ПАВЕЛ, ЭТО ТЫ?
Запихнув в рот оставшуюся часть бутерброда, Павел начал натягивать высокие ботинки. Ребята наверняка уже собрались у Маргариты и ждут его.
Шнурки, однако, он завязать не успел. Этому помешал телефонный звонок. Тщетно пытаясь прожевать бутерброд, Павел схватил трубку.
– М-м-м, – только и мог произнести он.
– Павел, ты? – раздался в ответ мужской голос.
– М-м, угу, – отчаянно работая челюстями, отозвался мальчик.
– Слушай внимательно, – скороговоркою продолжал мужчина. – У меня всего несколько секунд. Значит, завтра, в семнадцать ноль-ноль, в Пушкинском, у льва Донателло. Усек?
Как всегда, когда что-нибудь надо сделать быстро, именно это и не выходит. У Павла пересохло во рту. Бутерброд превратился в плотный вязкий ком, который никак не хотел проглатываться. Мальчик решил переспросить, что имеет в виду собеседник, но смог только промычать.
– Проспись, – сурово произнесли на том конце провода. – И чтобы завтра был свеженьким как огурчик. Пароль прежний. Ну, бывай.
И в трубке послышались частые гудки. Павел наконец проглотил зловредный бутерброд. Впрочем, уже было поздно. Главный вопрос остался невыясненным. «Кто это мне звонил? – мальчик уставился на исторгающую короткие гудки трубку радиотелефона. – И почему я должен завтра с ним встречаться?»
Голос звонившего был ему совершенно не знаком. К тому же, как показалось Павлу, звонил мужчина явно солидного возраста. А взрослые мужчины Павлу звонили не так уж часто. Разве только отец и несколько родственников, голоса которых он, естественно, сразу узнавал.
«Почему мне нужно с кем-то завтра встречаться? – недоумевал Павел. – И при чем тут какой-то пароль? А может, это вообще звонили не мне? – вдруг осенило его. – Ну да. Конечно, не мне. Просто неправильно соединилось. А я случайно оказался Павлом. И тип этот ничего не понял, потому что я говорить не мог из-за бутерброда».
Павел наконец расстался с трубкой и шагнул к вешалке, чтобы взять куртку, однако, наступив на так и не завязанный шнурок, грохнулся посреди передней.
– Черт! – потер он ушибленный локоть. – Сегодня все как-то не так.
Усевшись на полу, он завязал шнурки. Затем, глянув на часы, с воплем вскочил на ноги. Куртку он натягивал уже в лифте.
Но этот день для Павла явно не заладился. Проехав два этажа, кабина лифта как-то по-собачьи заскулила, затем старчески крякнула и остановилась.
– Во жизнь-кочерга! – в сердцах воскликнул мальчик и стал нажимать на все кнопки подряд в надежде, что кабина тронется с места. Однако лифт и не думал двигаться. Мало того, он нанес еще один удар: в кабине погас свет.
– Ну началось, – пробормотал Павел и попытался нашарить в темноте заветную кнопку с колокольчиком.
Однако все кнопки на ощупь были одинаковые. Мальчик принялся методично давить на все, которые попадались под руку. Диспетчер не отзывался. Ситуация складывалась неприятная. «Хорошо, если кто-нибудь мимо пройдет», – Павла уже охватывала паника.
Дело в том, что квартир в их подъезде было не так уж много. А в середине дня вообще редко кто выходил или входил в подъезд. Вот Павлу и рисовалась совершенно не радостная, но вполне вероятная перспектива просидеть в этой темной камере часов до шести.
Он продолжал давить на все кнопки по очереди. Тщетно. «Во гад диспетчер, – с осуждением пробормотал узник. – Смылся куда-то, а я тут кукую. Хорошо еще, у меня нет клаустрофобии». Едва он об этом подумал, как немедленно ощутил первые, но явные признаки болезни замкнутого пространства.
Дышать стало отчего-то тяжело. Тьма, словно еще сильнее сгустившись, наступала со всех сторон. Павел покрылся испариной. Колени его задрожали.
– Надо переключаться, – строгим голосом отдал себе приказ мальчик. – Так, – продолжал он вещать в пустое пространство. – Что еще в подобных случаях делают? Ага. Вспомнил. Нужно подпрыгнуть.
Сказано – сделано. Грузный Павел несколько раз высоко подпрыгнул. Кабина закачалась.
– Чего хулиганишь? – внезапно ожил динамик.
– Я хулиганю? – возмущенно откликнулся Павел.
– Не слышу. Говори громче! – потребовала диспетчерша.
– Я в лифте сижу. Застрял, – изо всех сил гаркнул Павел. – Выпустите меня отсюда!
– Адрес! – Голос диспетчерши звучал совершенно невозмутимо.
– Ленинградский проспект, дом двадцать шесть, первый подъезд, – отчеканил мальчик.
– У вас только починили, – радостно сообщила диспетчерша. – Мастер десять минут назад ушел.
– Куда ушел? – исторг трагический вопль Павел.
– На другой объект, – диспетчерша не разделяла его драматического накала. – У вас-то уже все в порядке.
– Ну ни фига себе, в порядке! – заорал Павел.
– Не груби! – осадила его диспетчерша.
– Интересно, сколько мне тут еще сидеть? – издал новый возглас Павел.
– А сколько тебе лет? – отчего-то поинтересовалась диспетчерша.
– Тринадцать, – откликнулся Павел.
– Значит, не маленький, – совсем успокоилась она. – Посидишь.
– Не хочу! – запротестовал Павел. – Меня ждут!
– Ладно, – сжалилась диспетчерша. – Щас мастера постараюсь найти.
В динамике послышались приглушенные переговоры, из которых Павел выяснил, что мастера зовут Василием Васильевичем и что он, возможно, скоро прибудет.
Не успела диспетчерша сообщить радостную новость, как свет в кабине внезапно зажегся, и она в каком-то неестественно медленном темпе поползла вверх.
– Знаете, я, кажется, еду, – неуверенным голосом сообщил в переговорное устройство Павел.
– Ну! – издала торжествующий возглас диспетчер. – Говорила же: у вас все только что наладили.
– Не наладили, – вынужден был огорчить ее Павел. – Я снова застрял. Только теперь между какими-то другими этажами.
– Тогда жди Василия Васильевича, – хмыкнула диспетчерша.
Связь отключилась.
– Она еще издевается, – пробормотал Павел.
Ко всему прочему, ему жутко захотелось пить. А еще чуть погодя одолела икота.
– Час от часу, ик, не легче, – пробормотал мальчик.
Снизу послышались медленные шаркающие шаги. Затем ушей Павла достиг надтреснутый старческий голос:
– Есть кто живой?
– Ик! Есть! – заорал Павел. – Выпустите, ик, меня!
– Сейчас попробуем, – откликнулся обладатель надтреснутого голоса. – Вот дойду, и попробуем.
«Дойдет он через час, не раньше, – Павел трезво оценил возможности невидимого собеседника. – Я-то, наверное, сейчас этаже на четвертом, а этому типу никак не меньше восьмидесяти. И бегает он нельзя сказать чтобы быстро».
Снизу по-прежнему слышалось шарканье, сопровождаемое астматической одышкой и надсадными охами.
– Слушайте, а вы разве мастер? – прокричал Павел.
– Он самый, – отвечали снизу.
– Василий Васильевич? – по-прежнему сомневался мальчик.
– Именно, – подтвердил надтреснутый голос. – Других у вас нету.
«И результат налицо, – пронеслось в голове у Павла. – Вон как хорошо лифт починил. Надеюсь, он хоть выпустить-то меня сумеет».
