Давным-давно, в конце 90-х годов, во времена бума на российском рынке ценных бумаг, сменившегося острым кризисом и в итоге приведшим к дефолту, в рамках профессиональной подготовки и переподготовки фондовых аналитиков автор этой книги прочитал цикл лекций[1] (в рамках спецкурса), посвященных анализу ряда наиболее важных тем общего характера, обычно остающихся вне рассмотрения в распространенных работах по фондовому анализу. Они вызвали определенный интерес в профессиональном сообществе.
Это неудивительно. В современном корпоративном мире управленческие и инвестиционные решения, в том числе и в банках и финансовых компаниях, должны приниматься на основе тщательного анализа имеющейся информации с учетом оценок возможных последствий и рисков, поэтому анализ и прогноз ситуации на фондовых рынках (в том числе и как важнейшего макроэкономического барометра) должны быть и являются важнейшим источником информации для руководителей.
По мере того, как фондовый рынок стал играть всё большую роль не только в экономике, но и в политике, он стал занимать значимое место в жизни общества, так как касался значимых экономических и социальных вопросов – механизмов перераспределения собственности, сбережений и инвестиций[2].
Прогнозы ситуации на фондовом рынке как средство «борьбы» с неопределенностью будущего приобретают все большее значение. Эта информация может повлиять на принятие политических решений или вызвать волну социальных потрясений. Поэтому неудивительно, что вопрос о предсказуемости рынка обратил на себя внимание серьезных учёных. Со свойственной им основательностью и широтой был поставлен главный вопрос, обсуждающийся в этой книге: а предсказуем ли фондовый рынок, в принципе?
Всё в экономической жизни может меняться очень быстро. То, что вчера было верным, сегодня может оказаться ошибочным, а завтра – просто ложным. Опираться на накопленный опыт – без оговорок – и строить на его основе прогнозы – логическая ошибка. И планировать что-либо на его основе без оговорок тоже должно считаться неприемлемым. Забавно, что именно накопленный опыт и должен предостерегать от экономического импрессионизма при прогнозах и планировании, но нет – не предостерегает отчего-то. В фондовом анализе это хорошо заметно в развитии концепций портфельного управления, приведших к краху множество инвесторов самого разного калибра и давших «научное» обоснование явлениям, которые породили глобальный кризис 2008 года, от последствий которого мы не можем избавиться до сих пор.
Среди романтиков от либерализма фондовый рынок очень популярен – разговоры о падении и росте рынка, легенды о биржевых воротилах и гуру фондового рынка, волшебные истории о двадцатилетних юнцах, зарабатывающих себе миллионы и разоряющих крупнейшие мировые банки, сказки о государственных деятелях, наносящих урон в миллиарды долларов одним своим высказыванием, и тому подобные широко распространены в СМИ и в массовом сознании в целом. Эта точка зрения воспитана голливудским кино и массовой популярной литературой по фондовому рынку, которая у российских фондовиков начинается с бессмертной книги Н. Носова «Незнайка на Луне» и ее паникой на Давилонской барже.
Не менее мифологизировано в общественном мнении и слово «аналитик» (и здесь стоит напомнить, что классическая наука, начиная аж с Аристотеля и Платона до Гегеля и Канта, вообще считала анализ низшей формой умственной деятельности по сравнению с синтезом). Не стала общим местом достаточно самоочевидная вещь, что анализ – инструмент бедных, а инструмент богатых это знание (Уоррен Баффет ядовито говорил: «Диверсификация – это защита от вашего невежества. Тому, кто знает, что он делает, диверсификация не нужна»[3]). Так что понятие «фондовый аналитик» для большинства неспециалистов звучит совершенно фантастически, молодежь рвется стать ими и зачастую сталкивается с горьким разочарованием. И очень важно для юношей и девушек, обдумывающих свое будущее, как учил К. Маркс «серьёзно взвесить, действительно ли нас воодушевляет избранная профессия, одобряет ли её наш внутренний голос, не было ли наше воодушевление заблуждением, не было ли то, что мы считали зовом божества, самообманом»[4].
Зависимость российского фондового рынка от разнообразных политических и экономических интересов различных социальных групп, мировой конъюнктуры и разного рода катаклизмов и прочих неуправляемых факторов должна накладывать на фондовых аналитиков жесткие требования к их профессиональной добросовестности и компетентности. Судьбы большого числа инвесторов, в известной мере судьба всего российского «среднего класса» во многом находятся в их руках.
Но добросовестность и профессиональная состоятельность не является исключительно свойством личности фондового аналитика. Эти качества зависят от профессиональной подготовки, которая непременно должна включать в себя изучение как экономических, так и философских и общематематических основ такой уже оформившейся самостоятельной дисциплины, как фондовый анализ. К сожалению, удовлетворительных, комплексных учебников, освещающих эти вопросы, пока нет. И задача их создания не будет решена никем, кроме нас самих.
Автору этой книги вообще кажется что, как будет показано ниже, именно в силу того, не выработана общая корректная трактовка философии фондового анализа, все его методы основываются именно на хорошем здравом смысле, из чего следует, что они могут быть легко объяснены нормальным человеческим языком. Стремление же некоторых специалистов использовать вызывающие ужас у машинисток формулы и часто непонятные собеседникам слова с английскими корнями свидетельствует либо об откровенном осознанном шарлатанстве, либо о неспособности связно излагать свои мысли.
Кроме того, мы намеренно решили полностью отказаться в этой работе от математической символики, что вполне естественно для учебного пособия[5]. Язык формул – это только язык, точнее семейство языков, а от перевода на другой язык новые смыслы не появляются. К сожалению, в фондовом анализе нагромождение формул зачастую представляют собой попытки скрыть откровенное шарлатанство. Н. Талеб зло шутит, что «Математики намеренно усложняют очень простые вещи, хотя наука, казалось бы, должна делать наоборот: брать сложное и объяснять через простое. У них целый арсенал технических приемов, с помощью которых они могут обдурить людей»[6].
Раскрывающий потаенные страхи российского мелкого инвестора замечательный писатель Виктор Пелевин полагал, что «все, кто отчетливо знает, что такое «коллективное бессознательное», давно торгуют сигаретами у метро»
