1
– Да, это же просто идеальное общество!
Они так преданы своему дому и делу, которым занимаются! Любят все это и живут одной большой семьей, – с неподдельным восхищением и завистью сказал Дода.
Дода был нескладным и худощавым представителем семейства саранчи, кобылкой. Он долгое время прожил на песчаной отмели реки и приобрел защитный серо-буро-рыжий цвет. Обращался он к другому насекомому своего же вида, Сепе, который, правда, был зелен как свежий огурец, т.к. предпочитал обитать в густой траве под сенью многочисленных деревьев.
Они грелись под лучами нежного весеннего солнышка, сидя на ветке шелковицы, густо покрытой дивными белыми цветами.
– Как это мило, добросовестный труд на благо общества. Все работают ради общей цели, все спланировано и просчитано. Каждый есть часть какого-то Большого Целого, которое само по себе в разы более ценно для них, чем просто сумма всех членов, составляющих его. Ради этого Большого Целого, каждый из них, не задумываясь, отдаст свою жизнь в любой момент, – мечтательно размышлял Дода, глядя на большую черную муравьиную кучу.
– Да ты не обольщайся насчет них. Тоже мне нашел идеальное общество, – прервал цепь меланхолическо-возвышенных рассуждений Доды Сепа, расправляя свои нежно-голубые крылышки. У них там настоящая тирания – все решает только королева и возражать нельзя. А вдруг не хочется делать то, что надо делать? Что тогда? И репрессии у них – казнят тех, кто отлынивает от работы. Да, казнят! А потом съедают! Ну, хоть это как в нормальном обществе (у саранчи есть собратьев – обычное дело). Горбатиться надо за троих. И вообще, нашел еду, а поесть не можешь! Дикость какая-то! Надо, видите ли, сначала куда-то ее отдать, а потом уже получить после распределения. Это не по-нашему. А вдруг не наешься или очередь не дойдет? Ужас, просто ужас.
– А взаимовыручка какая! Они друг за друга горой, – не унимался Дода. Не то, что мы с тобой! Сидим здесь – никому не нужны. А вдруг лапку повредишь или крыло, кто тебя кормить будет? Никто, – тихо загрустил он.
– Ну, да! Тебя просто съедят, как в любом другом цивилизованном сообществе. Чтоб не мучился! Все правильно. А эти что? – покосился Сепа в сторону муравьиной кучи, – меня лично очень раздражает их излишняя возня с некоторыми обитателями-попрошайками, носятся там с дармоедами, всякими нетрудоспособными, кормят их за свой счет. Это же экономически нецелесообразно, как они сами, убогие, этого не поймут?
– Это просто удивительно – не торопясь, продолжал Дода, – чьи-то чужие интересы на первом месте! И они не терпят нарушение их более, чем своих собственных. Какая братская солидарность! Коллективизм и взаимоуважение! Они так дорожат связями со своими сородичами, что совсем не выносят отрыва от своего родного дома и родственников… – это их убивает, даже, если их при этом хорошо кормить. Какая романтика – умереть от одиночества! Бесспорно…, – странные существа.
– Больше всего в них я люблю трудолюбие. Это такое редкое явление в нашем мире – с неиссякаемым энтузиазмом работать по своему собственному желанию, – умиленно заметил Сепа. Только скука там у них смертельная! Никаких заговоров, интриг и междоусобиц. Личных интересов – ноль! Все чересчур скромно и просто, без излишеств и роскоши. Не чудаки ли? Главное у них – порядок, налаженное хозяйство и забота о детях. Все лучшее им, этим маленьким противным муравьишкам! Что это за жизнь?
Мне вот, например, повезло, – с ностальгией погрузился в воспоминания о детстве Сепа, – моя мать слыла очень заботливой средь нашего брата. Она даже позволила мне съесть кусочек своего сброшенного после линьки крылышка, когда я был личинкой. Я, правда, больше ее никогда не видел. Ну и ладно, и хорошо – лишняя забота ни к чему. Ну, выжил я один из кладки, но выжил же! Только крепче стал. Ну, съел пару братьев и сестер! Так ведь естественный отбор же! Выживает сильнейший! В природе все продумано.
– Кроме того, – продолжал философствовать Дода, будто не слыша этой тирады из глубины прошедших дней, – как, наверно, удобно и приятно знать, кто ты такой и для чего живешь, понимаешь, куда надо идти и что делать, а главное – зачем. Не надо стоять на распутье, доказывать свое право на жизнь, искать свою дорогу (к наилучшему пропитанию, конечно), куда-то все время лететь, не зная, что тебя ждет там, вдалеке, и будет ли у тебя хлеб насущный на сегодняшний день, – с надрывом в голосе и легкими всхлипываниями театрально закончил свою мысль Дода. Его душевные страдания обычно были вызваны мыслями о пустом желудке, особенно в холодное время года.
– Да. Они, конечно, молодцы, но глупцы-ы-ы. Сами не понимают, чего могут. А могут они, поистине, то, чего не может ни один из нас. Поднимают то, что неподъемно, осуществляют неосуществимое и даже немыслимое. Чего стоят только их жилища! Это же чудо инженерной мысли – многофункциональная высокотехнологичная кровля, вентиляция, гидроизоляция, отдельные комнаты и длинные коридоры, общие просторные залы для отдыха и приятного времяпрепровождения, своды и арки, кухни и столовые, запасы еды и домашний скот, ферма и хранилища для запасов. Я не говорю уже про сортировку мусора и санузлы. И это при том, что мы с тобой живем в яме из грязи – возмущенно сказал Сепа, как бы сетуя на несправедливость жизни.
– Ну и как ты собираешься, при таком раскладе, заставить их работать на себя? – не вынимая очередного листа изо рта, повернувшись к соседу по ветке, спросил Дода.
Конец ознакомительного фрагмента. Полный текст доступен на www.litres.ru
