В сборник, посвященный магам, включены рассказы и короткие повести, написанные в жанре фэнтези.
Прежде всего, что такое «фэнтези»? Определений много, и все никуда не годятся.
а) Фэнтези – это то, чего не бывает. В таком случае к фэнтези относится вся литература – возможно, за исключением узенькой полоски документальной прозы.
б) Фэнтези – это когда про драконов (колдунов, зомби и т. д.). Подобные определения даже не хочется рассматривать.
И все же есть достаточно точное определение. Фэнтези – это жанр фантастической литературы, действие которой происходит в мире объективного идеализма.
Если кто-то не знает, что такое объективный идеализм, то я в этом не виноват.
Возникает вопрос: чего ради пишется фэнтези? Ответ прост: фэнтези пишется для того, чтобы читатель удивлялся. Если фэнтези не вызывает удивления, то оно просто не нужно. Но дело в том, что бесконечно удивляться невозможно. Нужно быть полным идиотом, чтобы удивляться на протяжении четырехсот страниц. Следовательно, фэнтези должно быть рассказом, миниатюрой, в крайнем случае – короткой повестью. Романом и тем более циклом романов фэнтези быть не может. Конечно, есть немало так называемых писателей, которые размазывают фэнтези-рассказ до многотомного романа. В таком случае из фэнтези и размазни получается нечто под названием «фэнтезня». На книжных лотках этой «фэнтезни» горы. Но у меня ее нет и, надеюсь, не будет.
Иной раз можно встретить исторический, приключенческий или реалистический роман с элементами фэнтези в тексте. Порой это бывают хорошие книги, но не надо путать их с чистым фэнтези.
В данный сборник входят рассказы и короткие повести, в которых действуют волшебники. Никакой особой причины для этого нет. Просто-напросто недавно у меня произошел разговор с неким товарищем, который объявил, что он написал роман о колдуне и полностью закрыл тему. Я не стал спорить, хотя у меня написано несколько десятков рассказов о колдунах, и тема не закрыта. Возможно, в ближайшее время будет еще сборник о колдунах, а может, и не один.
Но что следует иметь в виду, когда пишешь о волшебниках. Прежде всего, маг ограничен в своих возможностях. Существуют запреты, которые ни один маг нарушить не может, иначе это были бы не колдуны, а боги. Разумеется, ни один маг не будет служить при дворе. Придворный маг – всегда мошенник. Настоящему колдуну от коронованной особы ничего не нужно, у него есть свое. Ни один маг не станет делиться своими умениями с конкурентом, поэтому учеников волшебника не существует и тем более не бывает волшебных академий и прочей ерунды. А в «фэнтезне» все это присутствует в большом количестве. Маг может завести слугу, но не ученика.
Во многих рассказах, представленных в сборнике, постулируются дополнительные запреты на колдовство. Перечислять их здесь я не буду, всякий прочитавший книгу с легкостью их обнаружит.
А в остальном – приятного чтения.
– Кого там черти несут?
– Пустите переночевать!
– Проваливай! На постоялый двор иди. Там пустят.
– Где тот постоялый?
– В Медвежево, где еще… А у нас нет.
– До Медвежева десять верст. А уже темно и дождище ледяной. В такую погоду добрый хозяин собаку на улицу не выгонит.
– Вот сказанул! – хохотнули за дверью. – Я тебя не гоню, я тебя не пускаю.
Очень не хотелось упрашивать того, кто прятался за толстой, железными полосами прошитой дверью, но дождь и впрямь грозил перейти в мокрый снег, а в доме, всяко дело, было тепло.
– У меня деньги есть. Я заплачу.
За дверью хмыкнули, потом глухо стукнула деревянная задвижка. Мужик с горящей лампадкой в руках в упор рассматривал Возаха, видимо оценивая его платежеспособность.
– Шесть грошей, – произнес он наконец.
Шесть грошей за ночлег – безбожно дорого, но выбирать было не из чего, и Возах согласился.
В доме царил полумрак, единственная лампада не могла рассеять темноту, а другого света хозяева не жгли. От печки шло блаженное тепло и запах пшенной каши. Возах не выдержал и громко сглотнул.
– Хлеб да соль ешь свой, – быстро отозвался хозяин, – а у нас на гостей не наготовлено. Если хочешь, накормим за отдельную плату.
– На постоялом, – не выдержал Возах, – за шесть грошей и ужином накормили бы, и еще пива бы налили.
– Иди на постоялый, – согласился хозяин. – Я тебя не неволю.
Сидеть голодным и смотреть, как другие вечеряют, – занятие не из веселых, но и тому, кто ужинает под голодными взглядами, тоже кусок не сразу в горло полезет. Хозяину, разумеется, перечить никто не пытался. Хозяйка вытащила из печи большой горшок, вывалила кашу в деревянную миску, плеснула сверху конопляного масла. Домочадцы расселись вокруг стола. Во главе поместился хозяин, строго оглядел семью, многозначительно произнес: «Бог напитал, никто не видал», – и глянул на Возаха так, что всякому становилось ясно: пущенный в дом бродяга и есть тот самый никто, лишенный не то что права голоса, но и права взгляда. Затем он разрешающе стукнул ложкой по краю миски и первым зачерпнул кашу с самого верха, куда было налито масло.
Все дружно заработали ложками. О Возахе в эту минуту забыли даже те, кому было неловко садиться за стол, не пригласивши путника. Сам Возах от нечего делать разглядывал приютившую его семью.
Стариков в доме не было, так что хозяин царил полноправным большаком. Супруга его, худая, изработавшаяся до черноты, была схожа с кобылой: не загнанной, а попросту замученной недобрым владельцем. Существо ничтожное и безмолвное. Четверо детей: девчонка и трое парнишек. Девке уж невеститься пора, а она все в чернавках у доброго отца. Мальчишки тоже на подросте. Наверное, и еще были детишки, да добрый господь прибрал, не допустил такой-то жизни. А больше потомства не будет: хозяйка и не стара, но утроба, надорванная неподъемной работой, никого выносить не сможет.
Едоки быстро гребут ложками. Только зазевайся – враз голодным останешься. Миска велика, так и семья не маленькая. Под конец хозяйка вынесла из-за печки, из кухонного угла начищенный ведерный самовар. Вещь дорогая, у лапотников увидишь редко, чаще у купцов, мещан, дворянства средней руки. На постоялом дворе тоже есть, вдвое побольше здешнего. В деревне по пальцам можно пересчитать избы, где в трубе сделана круглая печура, куда можно подсоединить самоварную трубу, чтобы кипятить чай прямо в избе, невзирая на дождь и холод. Самовар покупается один на всю жизнь, посему прижимистому владельцу можно и мошной тряхнуть. А вот заварничек, исходящий паром на самоварной конфорке, чая в себе не содержал. На таких вещах, что выпьешь – и нет их, следует скопидомничать. Недаром, нанимая работника, богатый мужик особо оговаривает: «Чай, сахар – свой». Судя по запаху, вместо чая в заварник положили смородинный лист и душицу. Такой чай денег не стоит; послал летом детишек – они наберут сколько нужно. И сахара домашним не выдано ни кусочка. Богато живут, но прижимисто.
