– Тебе нужна семья, Егор, – прозвучал безапелляционный голос Толи.
Поправил галстук и выразительно глянул на друга. Зачем талдычит одно и то же, будто я сам не понимаю? Чай, не тупой, иначе не занимал бы кресло главного прокурора Северо-Западного административного округа столицы.
– Понял я, понял. Ты у нас отныне закоренелый холостяк.
Неделю назад стукнул сорокет, и я вроде как понимал, семья нужна, да и против детей как таковых не был. Но семейной жизни нахлебался. Больше не тянет. Бывшая жена Рената отбила всё желание напрочь.
Укатила три месяца назад с заезжим актеришкой покорять кинематограф. И три года брака коту под хвост.
Оставила после себя горечь и неприятный осадок разочарования. Голову посыпать пеплом и рвать на себе рубашку от страданий не хотелось, ведь я не малолетний пацан, сохнущий по девке, но за годы брака прикипел к ней. Всё же совместный быт, одинаковые, как мне казалось, предпочтения и привычки.
Ошибался.
Воздух после ее ухода, конечно, стал чище, но Толя напомнил о том, о чем я малость позабыл.
– Ужин у генерала уже в эту субботу, а ты заявил плюс один. Знаешь же, что, если заявишься один, звездочек на погонах тебе не видать. Один уже был такой шустрый, помнишь?
– Еще бы не помнить, Томилина Бобер под зад мешалкой отправил в провинцию пыльную документацию разбирать, а на его законное место поставил увальня Гозина, зато женатого! Где, спрашивается, справедливость? Вот не понимаю я, какая связь между штампом в паспорте и исполнением служебных обязанностей? Я таких штампов могу нарисовать хоть десять!
– Так возьми и нарисуй, – хмыкнул друг, выглядя чертовски довольным собой, будто сам метит на повышение.
– Не понимаю я тебя сегодня, Толя, загадками говоришь. Думаешь, у меня есть время на это? Или предлагаешь и жену мне нарисовать вместе со штампом?
– Почему нарисовать? – пожал он плечами. – Найми какую-нибудь актрису. Или ты планируешь найти настоящую невесту к приему у Бобра? Ты, конечно, у нас мужик видный, любая согласится, если что.
– Актрису, – поморщился, аж перекорежило всего, – была у меня уже одна актриса, по горло хватило, – жестом показал, насколько меня достала жизнь с актрисой погорелого театра. Сама Рената никогда не играла ни в кино, ни в театре, разве что в своих мечтах, но мнила себя богемной дамой и ценительницей искусства, близкой к театральным кругам.
– Да я тебе толкую, чтобы ты с какой-нибудь бабой договорился, пусть сыграет роль твоей невесты. Жениться рановато, ведь ты только развелся. Бобру не понравится.
– Слушай, ну несерьезный уже разговор пошел! Я не клоун, чтобы цирковое представление устраивать. Развелся с женой, с кем не бывает? Пойду один, нормально всё будет. Никого я нанимать не хочу. Ты сдурел? А если кто проболтается из причастных? Тайное, Толя, всегда становится явным.
– Да я же только помочь хотел, как знаешь, Егор, – вроде даже как-то обиделся он.
Прям как баба.
– Я твою помощь ценю, – сказал ему откровенно. В наших кругах такая дружба, как у нас с ним, редкость, да еще и без зависти. Хотя нам с Анисимовым делить нечего. Начальник Следственного комитета по округу на дороге не валяется. Особенно толковый и с лучшей раскрываемостью по городу. Мы даже по долгу службы особенно не пересекаемся. – Но не хочу изображать то, чего нет. Попробую его переубедить на приеме. Без жены как раз и лучше исполнять свои служебные обязанности. Никто не отвлекает.
– Тут не поспоришь, но Бобер по себе судит. У него большая семья. Трое детей и уже шестеро внуков.
Поморщился. На больную мозоль давит. Дети. Рената всё откладывала, просила дать время поправить здоровье. Не хотела, видимо, рожать. От меня.
– Всё, кончай строполить меня. Поехали уже. Довлатов опять в своих бумажках, наверное, закопался, не оторвать.
Отделение полиции нашего района, в котором работал наш друг, находилось как раз возле бара, куда мы планировали забуриться после, так что Анисимов не бурчал и не действовал мне на нервы, как обычно.
Показали корочки на проходной и прошли внутрь, здороваясь попутно с коллегами. Поднялись по лестнице на второй этаж, хотя друг порывался прокатиться на лифте, совсем разленился, заимев подчиненных, уже и жиры растрясти ему лень.
– Здесь подождем, кражу оформляет, – кивнул Анисимов, успевший первым заглянуть в кабинет друга.
Раз в общем сидит, значит, допрашивает кого-то. Перебросились парой фраз в ожидании Довлатова, и в этот момент мимо шел Державин, однокурсник по академии, а ныне нач. РОВД. Кивнул и вдруг остановился. Посмотрел вниз.
Не сразу заметил, что взгляд его направлен на девочку лет трех-четырех. Он дернул девочку за растрепанную косу и улыбнулся.
– Твоя, что ли? Где прятал? Копия, – покачал головой. – Потом расскажешь, тороплюсь. Экий ты шустрый.
Державин прошел дальше мимо нас к выходу, а вот Анисимов с задумчивым видом перевел взгляд с меня на эту мелочь, которая стояла и смотрела на меня снизу вверх, открыв рот.
– Мы с тобой двадцать лет знакомы, – процедил, раздражаясь, что он, зная меня столько лет, мог поверить в этот бред.
Я всегда слежу за контрацепцией и бывшими пассиями сразу после расставания. Не настолько безответственный, чтобы плодить детей с ничего не значащими для меня женщинами.
Родители, конечно, требуют внуков, но стоит признать, с детьми у меня контакта нет. Никакого. Они в одной реальности, я – в другой, как две непересекающиеся параллельные линии.
– Рот закрой. Муха залетит, – пробурчал девчонке.
Рот она не прикрыла, а вот реветь белугой начала моментально.
– Э, – почесал затылок, не зная, как успокоить этот раздражающий рев.
– Да уж. Надеюсь, генерал своих внуков на прием не приведет, иначе звезд на погонах тебе не видать. Последние сорвут, как пить дать, – усмехнулся Анисимов и присел на корточки. – Ну-ка, детка, ты откуда такая красивая? Пойдем найдем твою маму.
Девчонка сразу перестала плакать. Ни слезинки не выдавила больше из себя. Прищурился. Такая маленькая, а уже актриса. В гены им тягу к манипуляциям внедряют, что ли.
– Там, – страдальчески шмыгнув носом, протянула палец в сторону кабинета.
Того самого, в котором Довлатов допрашивал воровку.
***
Алёна
Опер перевел взгляд с меня на Катюшку и обратно. Строго так смотрел, осуждающе. Племяшка жалась ко мне, ища защиты, а мне было стыдно. За то, что не могу ее ни прокормить, ни защитить. За то, что попались.
– Петрович, когда опека подъедет?! – гаркнул опер мужику за соседним столом.
Тот поднял свое одутловатое красное лицо и сощурился.
– Сказали, через полчаса будут, – ответил со скучающим выражением лица.
Сразу стало ясно, что им до нас дела нет. Рядовая ситуация.
И тут до меня дошли его слова.
