День, когда у него появилась цель в жизни, Дан запомнит навсегда. Цель – недостижимая. Однако кто сказал, что если шансов достигнуть великой цели нет, то стремиться к ней не следует? Ну, кто-то, может, так и считает, кто-то, но не Дан. Тем более если в стремлении этом и заключается смысл жизни. Два в одном – и цель, и смысл.
А сначала было предчувствие. Появилось оно из ниоткуда, однако в тот именно момент, когда из-за поворота выскочила нарядная, ярко раскрашенная, вся в наклейках и со сверкающими на солнце дисками колёс, LADA Niva Legend, она же LADA 2121 (4 х 4), она же – просто «Нива». Подлетела она к недавно возведённому дому неизвестного будущего жильца деревни и остановилась, как вкопанная. Дорога по-деревенски ухабистая, с ямами и надолбами, а автомобиль этот глубоко нездешнего вида такое вытворяет. Это – удивительно. Тем более удивительно, что водителем оказался седовласый старикан, одетый словно байкер, только без шлема.
А уж когда из салона автомобиля бодро скакнул маленький ослик, всеми четырьмя копытами вцепившись в придорожную травку, Дан был сражён окончательно. Он даже не заметил, что резко подался вперёд и почти наполовину высунулся из чердачного окна.
Ослик! Настоящий! А как стоит! Он стоит так, словно позирует для того, чтобы быть отлитым в бронзе. Голова, правда, не неподвижна – налево повернулась, затем направо. А взгляд… Нет, глаз не рассмотреть.
Строительство этого дома началось ещё в начале лета. И строили его, как выразилась Хельга Михайловна, бабушка Дана, набегами. Действительно, в первый раз приехавшие строители сделали лишь фундамент, во второй – возвели стены из бруса и увенчали их стропилами. А вот теперь уже почти совершенно понятно, что жить в этом доме будут этот дед и ослик. Ну а как? Два чемодана, огромный рюкзак и две клетчатые сумки, плотно чем-то заполненные доверху. Это только то, что было в пространстве экспедиционного багажника.
Если бы Дан был способен, он бы спустился с чердака и помог новым соседям занести вещи в дом. Это было бы правильно. Однако не всё правильное возможно. Поэтому Дан всего лишь мыслями и всей душой был с приехавшими, которые ему сразу понравились, но не готов был оказаться ими обнаруженным. И, вероятно, зря. Ведь если бы его заметили, а затем попросили помочь перенести извлечённый из автомобиля багаж, что, конечно, вряд ли, то он не сумел бы отказаться. И спустился бы с чердака, и вышел бы на улицу, и подошёл бы к ним.
И да, пришлось бы знакомиться. И называть своё имя. А вот это уже не просто. Он именовал себя Даном. Только лишь он сам – себя. И больше никто. Бабушка и другие обычно называли Даней, в случаях крайней необходимости – Данилой Грозушкиным. Без отчества. Которое было, однако упорно игнорировалось. Даня так Даня. Дан хмурился, но ничего не говорил. Просто молчал. Это было не трудно. Мучительно было чувствовать на себе чужие взгляды. А ещё – встречаться с кем-либо глазами. Кроме, разве что, бабушки. И то не всегда. Обычно и ей-то он в глаза не смотрел. И нарывался порой на свирепый окрик: «В глаза смотреть!» Но это лишь когда был либо виноват, либо подозревался в чём-то. И когда у Хельги Михайловны было скверное настроение.
Сколько времени прошло бы, прежде чем состоялось бы знакомство с новыми соседями, можно лишь гадать. Дан и гадал. Ну, думал, прикидывал, строил предположения. А потом в собственном огороде столкнулся с Карлосом. Так, со слов бабушки, звали ослика. Карлос неторопливо пощипывал морковную ботву прямо с грядки. Дан непроизвольно вскрикнул. От удивления и возмущения. Разве это допустимо – лишить морковочек, ещё молодых, совсем маленьких, возможности расти, набираясь красоты и силы от солнечного света?
– Да, несомненно, – как бы ответил ослик Карлос, подняв голову и открыто и прямо посмотрев на Дана. По крайней мере, именно такой ответ читался как в его весёлом взгляде, так и вообще во всей физиономии, кажется, слегка насмешливой.
– Нельзя! Уходи! – сказал Дан строгим голосом и для наглядности обозначил своё требование взмахом руки. – Если увидит бабушка…
Карлос перестал жевать и не без разочарования во взгляде, заметно посерьёзневшем, осмотрел Дана. Дан внутренне поёжился и отступил чуть назад. Ослик – это как лошадь, правда, маленькая. А лошадь способна и укусить, и ударить. И передними ногами, и задними.
– Ну, я могу нарвать моркови и отдать тебе ботву. Всё равно её прорежать надо, – сказал Дан. Подумав, добавил: – И сами морковки отдам. Нарву, помою в бочке…
Карлос ещё раз ощупал Дана внимательным взглядом, затем повернулся и пошёл. Дан хотел остановить ослика, но не знал, как это сделать. Кричать? Догонять? Забежать вперёд и попытаться остановить Карлоса и не пустить к задней калитке, к которой тот, судя по всему, и направлялся?
В общем, так, истуканом, Дан и простоял, пока Карлос не исчез из поля его зрения. Потом подошёл к отворённой задней калитке и остановился, крепко задумавшись. И было о чём. Калитка должна быть всегда закрыта. И её необходимо не просто затворить, но и проволочную петлю накинуть.
Однако если это сделать, то получится, что Дан выгнал из огорода ослика Карлоса, у которого умный, весёлый и необидно насмешливый взгляд. Дан попятился, затем повернулся и побежал. Он вернётся к себе на чердак, в свою резиденцию, и там ещё раз обо всём хорошенько подумает.
И всё-таки… калитка не может оставаться незапертой. Дан, прервав бег, перешёл на шаг, затем повернулся и побрёл обратно. Он прикроет калитку и… Да, прикроет калитку и петлю набросит. Наверняка же Карлос самостоятельно сбросил её. И если в первый раз у него вышло, то и во второй получится, несомненно.
– Вот и договорились. Договорился, – вслух подумал Дан и тотчас огляделся по сторонам. Да нет, он один, никто его мысли расслышать не способен, не существует ещё таких технологий.
Технологий не существует, а что-то другое существует. Это другое существует, и нет покоя в душе. А этот покой нужен. Ну, до того момента, пока скучно не станет. Но скука Дана практически никогда не одолевала. Так, касалась порою крылами слегка. Обмахнёт и улетучится, не мешая думать, тревожиться и мечтать. И читать, конечно.
А уж в дни, когда ему предстояло вынужденно общаться с большим количеством людей, было и вовсе тяжко. Но никуда не денешься. Можно лишь перед выходом подняться на чердак и осмотреть видимую часть деревни.
Аналогичным образом поступил он и в тот день. Однако лишь ступив за калитку палисадника, почти что нос к носу столкнулся с новым соседом, которого бабушка, в зависимости от обстоятельств, называла то дачником, то понаехавшим, а порой – или просто хипстером, или хипстером престарелым. И это при том, что знакома была с ним, знала его имя-отчество, а возможно, и фамилию. Дан тоже знал, что соседа звать Георгием Павловичем, однако как назвал его, лишь только увидев, стариком, так и именовал его в дальнейшем. Старик и старик. По-другому, в мыслях, во всяком случае, и не получалось.