В этот раздел я включил тексты, написанные о том, что принято называть «большой литературой» (как принято шутить у литературных критиков – «боллитрой») в противовес литературе «жанровой». Границы этого понятия весьма туманны, понятно, что в первую очередь к ней принято относить общепризнанную классику, в особенности же ту, что входит в школьную программу по литературе, и которая воспринимается как нечто обязательное к чтению, чрезвычайно сложное и, как следствие, невыразимо скучное. Тут стоит заметить, что некоторые из произведений общепризнанной классики во времена написания считались вполне себе «жанровыми» и пользовались популярностью именно в таком качестве. Если же их читать во взрослом возрасте, то можно неожиданно обнаружить, что они куда глубже, мудрее и актуальнее, чем это казалось в школьные времена.
Заметки на полях книги Екклесиаста
1. Книга Екклесиаста – сложное художественное произведение, написанное поэтическим языком с большой долей условности. Здесь есть лирический герой – собственно Екклесиаст, есть анонимный рассказчик и есть автор; эти три фигуры по большей части совпадают или скорее накладываются друг на друга, но не всегда. Так, книга начинается с фразы «Слова Екклесиаста, сына Давидова, царя в Иерусалиме», посредством которой рассказчик подчёркнуто дистанцируется от лирического героя. Затем следует монолог от первого лица почти до самого конца книги, но чем дальше развивается текст, тем меньше в нём встречаются местоимения первого лица, а текст приобретает всё более отстранённый характер. Банальный подсчёт слов показывает, что во второй главе местоимение «я» встречается 15 раз, а в девятой главе 3 раза. В конце же рассказчик неожиданно отстраняется от лирического героя и начинает говорить о нём в третьем лице. Причём сам рассказчик остаётся полностью в тени, известно лишь, что в конце он обращается к слушателю «сын мой», что может означать и действительно сына, и ученика, и простого слушателя, то есть в книге невидимо присутствует ещё один персонаж, о котором мы не знаем вообще ничего.
2. Отдельная история с авторством книги, вызывавшим много споров. Лично мне импонирует версия, что книгу Экклезиаста написал царь Соломон, потому что тогда получается такой замкнутый цикл: Соломон пишет книгу, в которой от лица рассказчика пересказывает слова царя Соломона. То есть как бы да – автор оказался автором, но какой же длинный путь пришлось проделать, чтобы дойти до этой простой мысли. Таким образом, Соломон не просто смотрит на себя стороны, а смотрит со стороны, как на него смотрят со стороны. Ставит между собой как автором и собой как лирическим героем ещё одного посредника. Впрочем, исследователи текста пишут, что книга Екклесиаста была написана (или отредактирована!) уже после вавилонского плена. Что, понятно, не отменяет той версии, что при написании (или окончательной редактуре) взят за основу более древний текст, который как раз мог исходить от царя Соломона.
3. По сути книги. Лирический герой берёт одну за другой разные вещи, рассматривает их, примеряет, использует и так далее, а потом откладывает в сторону, потому что не находит в них того, что ищет. Богатство, мудрость, развлечения, справедливость, дружба, семейные отношения… Во всём есть свои изъяны: всякая радость обернется горем, всякое достижение однажды станет провалом, всякая жизнь однажды закончится смертью. Подожди – и увидишь, ведь для каждой вещи свое время и свое место. Эту книгу часто обвиняют в пессимизме, в нагнетании отчаяния и разочарованности, в мизантропии и безнадежности, и в этих обвинениях есть доля правды. Но всё же: печаль Екклесиаста – это не ворчание разобиженного на мир человека, это – предельная честность, избавление от всех утешительных иллюзий, это – стремление увидеть жизнь такой, какая она есть. И уж, конечно, нельзя сказать, что Екклесиаст видит в жизни только плохую сторону, нет, скорее, в его мыслях хорошая и плохая стороны тесно переплетаются, так же как и в жизни. Мудрость полезна и приятна, но она приносит скорбь. Веселие, смех, песни радуют сердце, но они рано или поздно умолкнут. Богатство дает наслаждение, но его нельзя забрать с собой на тот свет. И над всем, что делает человек, постоянно нависает тень смерти, превращая жизнь в жалкую суету.
4. Современный литературный критик обозначил бы жанр книги Екклесиаста как бессюжетную прозу. Да, в ней содержатся упоминания о событиях, но нет единого сюжетного каркаса, события не складываются в последовательность. Лирический герой смотрит на одно, смотрит на другое, говорит об увиденном, вспоминает о каких-то вещах, увиденных ранее, делает обобщения, изрекает мудрости и афоризмы. Причём отнюдь не факт, что мудрости собственного сочинения, вполне возможно, что он цитирует не дошедшие до нашего времени тексты, либо пословицы, либо расхожие в его времена выражения. Особенно это относится ко второй части книги, когда герой всё меньше говорит от первого лица и о конкретных вещах, а всё больше произносит обобщённые фразы, отстранённые от конкретной ситуации. При этом текст, стоит отметить, что не имея сюжетной структуры, текст вместо этого жёстко скреплён общим стилем изложения, общей идеей – о тщете бытия, меланхоличностью настроения, ощущением неизбывной тоски, экзистенциальной, сущностной, не вызванной какими-либо причинами. Отдельные эпизоды складываются в целостную картину, которую на самом деле не так-то просто изложить словами (что, кстати, позволяет говорить о книге Екклесиаста как о поэме). В последней главе рассказчик уже от своего лица сводит всю книгу к одному предложению: «Суета сует, всё суета», и это действительно целиком и полностью передаёт содержание текста. Но вот дальше, как это опять же характерно для поэтических текстов, начинаются интерпретации, и они могут быть очень и очень разными.
