© Владимир Янковский, 2016
ISBN 978-5-4483-2288-4
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Эту историю мне рассказала моя племянница, преуспевающий российский адвокат Надежда Александровна Фомина, владелица адвокатской конторы «Содействие», занимающейся юридической защитой россиян и выходцев из других бывших советских республик, оказавшихся в Дальнем Зарубежье. Разговор возник совершенно случайно – Надежда гостила у меня, мы пили сентябрьским вечером 2016 года чай и смотрели новостную программу «Вести» на телеканале «Россия-1», когда ведущий Андрей Кондрашов анонсировал репортаж о задержании в Москве банды педофилов, содержащих в сексуальном рабстве детей, использовавшихся, в том числе, и для съёмок порнофильмов. «Господи, и до нас докатилось!», – грустно произнесла племянница… Далеко за полночь завершился её рассказ о событиях пятнадцатилетней давности…
Автор.
«Двадцатилетняя Анастасия Соловьева, живущая с родителями в Бишкеке, решила попытать счастье в Америке. Международное брачное агентство, действующее на благотворительной основе, помогло ей завязать знакомство по почте с тридцатидевятилетним Инглом Кингом, домовладельцем из небольшого городка Маунтлейн-Торррас, расположенного неподалеку от Сиэтла, в графстве Шохомиш. Около двух лет назад они поженились, и Анастасия перебралась за океан.
Двадцать второго сентября прошлого года она бесследно исчезла. Полиция стала искать ее лишь второго октября, когда тревогу забили родители. Поиски были безрезультатны до самых последних дней минувшего года. Обнаружили Анастасию двадцать девятого декабря – в неглубокой могиле на территории индейской резервации Талалип, в километрах тридцати пяти от городка Маутлейн-Террас. Тело уже было в таком состоянии, что патологоанатом не смог поначалу определить причину смерти, хотя обстоятельства ее полиция уже знала или считала, что знает…»
ИЗ РОССИЙСКИХ ГАЗЕТ. ЯНВАРЬ 2001 ГОДА.
С непонятным чувством замечаю, как с каждым годом работы становлюсь равнодушней к чужому горю. Ко мне обращаются за помощью конкретные люди, у которых что-то случилось: кто-то из родных и близких убит, пропал без вести, изнасилован, шантажирован, обманут, избит, обокраден, – да мало ли что может произойти трагичного в нашей суровой российской действительности с самыми обыкновенными людьми. Клиент излагает суть дела дрожащим голосом, руки нервно не находят себе места, для него пострадавший – самый дорогой человек.
Я же совершенно спокойна и где-то в глубине души, слушая заявителя, уже начинаю прокручивать возможные варианты своих действий. Что это? Черствость? Знакомый хирург, которому я однажды за рюмкой коньяка спьяну призналась в одолеваемых меня сомнениях, поднял тост за мой профессиональный рост. Он так и выразился: «Ты становишься профи, и ничего страшного в этом нет. Когда мне в операционную ввозят попавшую в автомобильную катастрофу девушку, у которой черепно-мозговая травма, перелом трех ребер, одной руки, разорвана селезенка и не известно, что еще скрывается за многочисленными ссадинами на ее прекрасном теле, я не могу переживать от вида ее ран, задумываться о том, чья она дочь, жена, любимая, в чей дом вошло горе. Я начинаю молча свою работу – собираю заново человеческий организм, чтобы он нормально функционировал. Если же начну волноваться, возмущаться, поддамся эмоциям – у меня задрожат руки, пот польется по лбу на глаза, внимание рассеется – и кому от этого станет хуже? Только той, кто, почти бездыханная, лежит под моим скальпелем. Вот почему мы, хирурги, по неписаным правилам не делаем операции своим родным и близким. Тогда волнения неизбежны. Так и в твоей работе сыщика. Кому станет хуже, если ты начнешь переживать, волноваться, принимать близко к сердцу судьбу каждого, с кем тебя сталкивает жизнь? Только жертве преступления и его родственникам, которым ты не сможешь вовремя, быстро и четко оказать помощь. Так что выпьем за твой состоявшийся профессионализм!»
Возможно, он и прав. Вот почему, в деле, которое досталось мне в очередной раз, я старалась следовать советам врача – молча и спокойно делать свою работу. Трагедия случилась в семье моих дальних родственников – седьмая вода на киселе, как говорят у нас на Руси, да и стали они моими родственниками совсем недавно. Так что поводов для особых волнений не возникало. Однако реальная жизнь, круто вовлекшая меня в водоворот событий, заставила поколебаться в правильности врачебного креда.
Но обо всем по порядку…
Глава первая. Свадьба пела и плясала
Не люблю поздних вечерних звонков. Почему-то они вселяют в меня суеверный страх. Стоит кому-то из друзей позвонить мне после девяти вечера, как я инстинктивно начинаю нервничать. Может, эта глупая привычка из далекого детства, когда в школе у нас вели предмет «Культура поведения» и учительница старательно объясняла: деликатный человек не станет звонить даже родственникам после девяти вечера, это неприлично, поскольку люди могут уже лечь спать или готовиться ко сну. Звонок после этого контрольного времени, старательно внушала учительница, может иметь место только в неотложных, экстраординарных случаях – болезнь, несчастье, смерть…
Вот почему я так подозрительно посмотрела на свой городской телефон, настойчиво зазвонивший в тот августовский воскресный вечер. «Что день грядущий мне готовит?» – словами поэта подумала я, снимая трубку и произнося устало-сакраментальное:
– Да, Фомина…
– Ты не одна, моя дорогая сестренка? – извиняюще прозвучал на другом конце провода голос моего кузена Владислава Медведева.
– С чего взял, проницательный ты наш? – облегченно вздыхая, спросила я.
– Подошла с четвертого сигнала, тяжело дышишь. Такое впечатление, что оторвал от любимого партнера! – снахальничал двоюродный братец.
– Тяжело дышу от радости, что неприятных сюрпризов от твоего звонка не будет. Ты же знаешь, какая у меня идиосинкразия на поздние звонки, – постаралась объяснить я.
– Ты права, неприятных сюрпризов нет. Один, но очень приятный. Ты сидишь или стоишь? – поинтересовался кузен.
– Лежу! – в наглую заявила я.
– Тогда самый раз. Звонили родные. Потрясающая новость: Алка выходит замуж! – выпалил Владислав.
– Наша малышка и замуж! – удивилась я.
– Да какая она малышка! – с обидой в голосе возмутился родственник. – Сестренке девятнадцатый год пошел, на втором курсе университета, ростом с меня или даже выше, а ты – «малышка»…
– Слава, я Алку помню лишь сопливой девчонкой, когда твои родители последний раз приезжали к нам сюда! – парировала я.
– Да лет пять назад, тогда меня после армии привезли и сдали тебе с рук на руки. Помнишь – «Во французской стороне, на чужой планете, предстоит учиться мне в университете…» – пропел кузен.
