1. 1. Кирилл
Меня душит галстук. Проклятая удавка из дорогущего шёлка — настоящая петля на шее, впивается и натирает кожу.
— Не дёргайся, — просит брат, хлопнув меня по плечу. Наклоняется ниже и, чтобы никто не услышал, шепчет на ухо: — Кир, всего пару часов мучений. Потерпи.
Поправляю галстук, верчу головой, но помогает слабо. Мне неуютно и душно, воздуха не хватает, а увитая цветами арка выглядит смехотворно.
Устав от мучений, стягиваю галстук и, свернув в клубок, запихиваю его в карман пиджака Захара. Тот лишь хмыкает и качает головой.
— Кирилл, держи себя в руках. Ты не в форме.
— Так заметно?
— А то, — его улыбка становится шире, а в угольно-чёрных глазах появляется весёлый огонёк. — Мне кажется, ты в любой момент можешь вытащить пушку и изрешетить стену.
— Или тебя, — бросаю равнодушно.
Нанятая для регистрации брака женщина в дурацком розовом платье тихо кашляет, смотрит мне за спину и улыбается.
— Вон, идёт твоя будущая госпожа, — тихо говорит Захар, и я оборачиваюсь, чтобы в следующий момент увидеть Тину.
И снова, чёрт его разорви, внутри вспыхивает тёмный огонь — так бывает всякий раз, стоит посмотреть на Тину. Сердце, до этого размеренно стучавшее, пару раз бьётся о рёбра и пускается вскачь.
Тина красива настолько, что рядом с ней мне хочется только одного: срывать одежду и трахать её до потери пульса. Жёстко, неистово вторгаться в податливое тело, прикусывать своей самке холку, словно не люди мы, а звери. Что это? Одержимость? Похоть? Вероятно, потому что точно не любовь. Мы даже незнакомы толком, а весь этот брак — фикция чистой воды. Фарс. Ярмо на наши шеи, пусть и украшенное белыми цветочками.
— Повезло тебе, брат, — в глазах Захара мелькает восхищение, смешанное с завистью. — Мог бы, сам на ней женился. Жаль, у нас многожёнство запрещено.
Захар шутит, но я вижу, каким огнём горят его глаза, когда смотрит на Тину. Это мне не нравится. Чёрт возьми, я ревную? Бред какой-то.
Тина идёт ко мне преступно медленно, едва ногами переступает. Сжимает тонкими пальцами букет невесты, и костяшки становятся белее лепестков. Её платье искрится на свету, переливается, струясь шёлковыми складками до пола, растекается ажурным подолом, который держит на весу маленький мальчик в строгом тёмном костюме — кто-то со стороны Тининой родни. Я ищу на лице Тины хоть одну эмоцию — что-то, что расскажет мне, что она чувствует сейчас. Но моя невеста — мастер держать всё в себе. Только алые губы сжаты слишком сильно, а на виске пульсирует голубая жилка.
Я почти ничего не знаю о женщине, на которой собираюсь жениться. Но в одном уверен: она не любит меня, а то и похуже чувства испытывает. Но несмотря на это, мы оказались здесь и буквально через несколько минут станем мужем и женой. Супругами перед законом и людьми.
В торжественном зале, специально арендованном для «свадьбы века», яблоку негде упасть. Помимо гостей с обеих сторон, просторная комната кишит охраной — моей и будущего тестя. Парней действительно много, но они так удачно мимикрируют под приглашённых, что сразу и не обнаружишь в толпе. Разве что по одинаково бритым затылкам и мощным плечам, затянутым в дорогую костюмную ткань.
Шутки ради, пересчитываю белоснежные цветы, украшающие арку и зал, а в памяти всплывают недавние события — те, что привели к свадьбе.
***
Несколько недель назад.
Весна в этом году выдалась затяжная, тоскливая, с бесконечной чередой дождей и хмурых дней. Небо, закрытое тучами, в любой момент готово рухнуть на землю очередным ледяным ливнем.
Водитель плавно останавливает машину у загородного клуба, утопающего в ранней зелени, ждёт, когда в разные стороны разъедутся ворота. Я приезжаю сюда каждые выходные — здесь уютно. Место, которое я купил однажды совершенно случайно, неожиданно превратилось для меня в подобие дома, куда приятно возвращаться.
Телефон тренькает, на экране появляется имя моего брата и изображение его довольной рожи.
— Ты вообще где? Тут уже все собрались, тебя только нет!
Захар оживлён, его голос тонет в чужих разговорах, брата едва слышно, но я без его напоминаний знаю, что опаздываю.
— Иду уже, без меня не начинайте.
— Эй, подожди, сказать кое-что нужно, — судя по звукам, Захар выходит из шумного помещения и с громким щелчком прикрывает дверь. — Кир, тут Архипов.
Давненько я не слышал этого имени и, признаться честно, не слышал бы до скончания веков. Спину сковывает неприятным предчувствием, и я растираю переносицу, концентрируясь на голосе брата.
— Он что-то конкретное хочет? — спрашиваю ровно и расслабленно, но в голосе Захара появляется не свойственная ему растерянность.
— Веришь? Не знаю. Вроде с миром пришёл, но… Кир, какие у тебя с ним тёрки?
— Никаких вообще. Мы даже не пересекаемся, — нагло вру, но это не заботы моего брата, его это не касается.
Это только наши с Архиповым проблемы, брата я сюда впутывать не буду.
— Кир, что ты молчишь? — отвлекает Захар, и я обещаю скоро быть.
Дождь за окном припускает с новой силой, грозясь превратиться в локальный Апокалипсис, водитель выходит из машины и над его головой раскрывается огромный зонт. Чёрная ткань натягивается от очередного подрыва ветра, спицы гнутся, а я распахиваю дверцу и едва по колено не проваливаюсь в лужу. Чёртов город, промозглый и сырой — в такие дни я действительно его ненавижу.
— Да-да, вот сюда, Кирилл Олегович, не испачкайтесь. Погода сегодня, конечно… все хляби небесные на нашу голову.
— Илья, отгони машину в гараж и можешь быть свободен. Обратно с Захаром поедем.
На мгновение на суровом лице Ильи, который, кажется, совсем не умеет улыбаться, мелькает облегчение.
— Ты так долго работаешь на меня, — говорю и стираю с плеча Ильи невидимые пылинки.
— Я вас ещё в школу возил, — едва заметно выпячивает грудь, а вокруг глаз появляются морщинки. — Озорной вы шкет были, Кирилл Олегович. Сейчас уже совсем взрослый мужчина.
— Скучаешь по моему старику? — спрашиваю, хотя и так знаю — мой отец много значил для Ильи.
С тех времён, когда папа подобрал его ещё мальчишкой, голодным оборванцем, срезающим кошельки у беспечных зевак на центральном рынке.
— Олег Борисович был прекрасным человеком, — с лёгкой грустью говорит Илья, и конец фразы тонет в раскате грома.
— Прекрасным да, — киваю и, обернувшись, смотрю на молнию, прошивающую небо. — Когда горло никому не резал.
О методах моего отца вести бизнес лучше вслух не вспоминать, чтобы не пугать особо трепетных.
— Давайте не будем говорить о плохом, — хмурится Илья. — Пусть все грехи останутся на совести покойника.
— Твоя правда.
Я вхожу в дверь клуба, отдаю гардеробщику пальто и спускаюсь по лестнице, где уже во всю кипит игра за одним из столов.
