Четыре часа комфортабельного лета на самолете и я на месте - в сердце Великобритании, а если быть точнее – на окраине Лондона, в окружении заросших диких кустарников, колючих до рваных колготок и окровавленных царапин на ногах. Таксист, гад, оставил меня за пару километров до названного пункта назначения, сославшись на то, что его машина, видите ли, дальше просто не проедет по сырому бездорожью, после вчерашнего лондонского ливня. Вот хотела же надеть джинсы, а бабушка мне: «Жарко же, вспотеешь в самолете». И почему я ее только послушалась? Кондиционер же в самолете имеется. А теперь я стою посреди «тундры» с внешним видом бомжа: колготки, может, я смогла бы свалить на модный стиль в России – десяток поставленных стрелок, пущенных по вертикали вниз, но репейник на мятом платье, взлохмаченные от ветра волосы, потекшая косметика с лица от жаркого лондонского климата и заляпанные грязью каблуки на так называемых шпильках, которые, впрочем, вскоре превратились в плотный устойчивый каблук из засохшей глины и земли, показывали лишь мою, мягко говоря, неряшливость.
Тяжело вздохнула. Вытерла со лба пот и потопала дальше, волоча за собой два огромных чемодана шмоток. Знала бы, что чемодан мне же придется тащить – приехала бы налегке, без какого-либо груза.
Мне еще повезло, что на улице стояла ясная погода, без дождя, иначе пришлось бы меня отсюда на бульдозере вытаскивать, на жестком прицепе.
Всю дорогу спрашивала себя – какого черта меня понесло сюда? И опять же бабушка вмешалась: «Машуня, нельзя упускать такой шанс. Жизнь, можно сказать, тебе второй шанс дарит. Не будь дурой, улетай в Лондон и забери то, что тебе твой беспутный отец оставил».
Почему беспутный? А бабушка его с моего дня рождения невзлюбила. Когда мамы не стало сразу после моего рождения, отец ничего другого не придумал, как оставить меня бабуле, а сам свалил в другую страну (в какую именно, можно догадаться), где вскоре вновь женился, но уже на богатой, обеспеченной женщине с двенадцатилетним мальчуганом на руках. А что касается меня, то посланные открытки с английскими марками - были единственным доказательством существования моего биологического отца. Признаться, стыдно, ведь я даже не знаю, как он выглядит. Бабушка сожгла все его фотографии, прекратила всякое общение с его родственниками, и вот сейчас, когда выяснилось, что мне переходит по наследству огромное состояние, условно говоря, от незнакомых мне людей, так бабушка чуть ли не пинками выгнала меня из нашей небольшой однокомнатной квартирки, при этом еще и сама собрала два огромных чемодана. Я даже не знаю, что именно она туда мне набросала. Судя по тому, какие они тяжелые – барахла немерено.
Запыхавшаяся, вспотев так, что платье можно выжать, я добралась-таки до замка. Но, блин, что это такое? Мне, конечно, сказали, что это будет замок, старинный, но все умолчали о его истекшем сроке годности. Он же построен не позже эпохи Средневековья. Мать твою. Белочка чернобыльская. Это же развалины после второй мировой войны! И какую еще ценность они могут представлять?
Ау! Где все люди-то?
- Ну, бабуля, - ворчала себе под нос, в очередной раз споткнувшись об завалявшийся камень, - ну, погоди! «Не будь дурой, улетай в Лондон и забери то, что тебе твой беспутный отец оставил». Оставил. И что мне со всем этим делать? Восстановлению замок не подлежит, а значит, ни о какой его продаже и речи быть не может.
Ворчала себе под нос, ворчала, подпинывая камушки из-под развалин, и даже не заметила, как за мной все это время с недоумением во взгляде наблюдали двое мужчин, довольно преклонного возраста, оба в клетчатых костюмах, серых и коричневых тонов, и вот один из них спрашивает с небольшим акцентом, деловито так подправляя очки указательным пальцем:
- Мария Дмитриевна?
- Угу. – Киваю я головой, не сводя с обоих глаз.
А мужчины тем временем разглядывали меня, с ног до головы, один – с удивлением, другой – с некоей усмешкой на лице. Старый извращенец. Так и пялится на мои разодранные колготки.
- Позвольте представиться. - Откашлявшись начал тот, что менее походил на извращенца. - Я – Ферд Брадберри, ваш нотариус. Вчера я разговаривал с вами по телефону.
- С бабушкой. – Подправила я мужчину.
- Простите?
- Вчера вы разговаривали не со мной, а с моей бабушкой.
- Аррон Гудман. – Представился следующим извращенец, протянув мне для рукопожатия свою широкую, шершавую ладонь. – «Бюро недвижимости Гудманов».
Сморщив носик, я протянула руку в ответ, и моя ладонь тут же была крепко стиснута им.
- Безумно приятно познакомиться с вами. Лично. – Растянувшись в широкой улыбке, во все оставшиеся двадцать зубов, он наровился поцеловать руку так, что мурашки тут же пробежались по моей ноющей от усталости спине. Немного пухлые, потрескавшиеся губы неприлично долго лежали на моей ладони, так, что мне пришлось вырывать из-под него свои руки. Почему-то этот мужчина вызывает во мне лишь наивысочайшую степень отвращения. А терпкий запах алкоголя, исходящий от него, и вовсе призывает прокричать Эдика.
- Ой, не велика ли честь? Я же не какая там, титулованная особа, а просто владелица развалин. – Отмахнулась я, и села прямо на огромный холодный камень.
Мое платье и так испачкано до безобразия. Еще одно грязевое пятно на попе ничем уже не испортит мой итак неопрятный внешний вид.
- Каких развалин? – не понял Брадберри.
- Тех, что мне оставил отец в наследство. – Пояснила я, а сама подумала про себя: «Какой же он не понятливый!»
Я стала оглядываться по сторонам, и мой прежний боевой настрой мгновенно улетучился. Улетело в Россию, к бабушке. Посреди всех этих развалин, конечно, было одно цельное построение, не так сильно потрепанное безжалостным временем, но жить там однозначно было нельзя: стекла на окнах практически все выбиты какими-то хулиганами (и жаль, что не мной, я бы не отказалась от такого интересного развлечения – метания камней в окна), а вот стены храбро продолжали держаться молодцом, что не скажешь о его крыше. Какая, блин, бомбежка здесь произошла недавно?
- Но дворец рода Солсбери, я считаю, вовсе не является развалиной, а напротив – он входит в число самых богатых, исторических построений нашей страны. Да, соглашусь, особняк построен уже очень давно, и как мы знаем, ничто не может быть вечным, даже такое прочное каменное построение, как дворец Солсбери. Может, он утратил свой былой вид….
- Я бы даже сказала, изрядно утратил свой былой вид. - Вставила я свою реплику во вдохновленную речь нотариуса, и вновь взглянула на развалины.
- Простите, - неожиданно влез в разговор противный Гудман, - мною вдруг овладело довольно странное чувство…. А были ли вы во дворце Солсбери? Так уверенно называете свое законно-передаваемое имение развалинами, каким он, в самом же деле, и не является.
