© Вера Ясинецкая, 2018
ISBN 978-5-4490-8952-6
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Когда в 18 лет я приходила устраиваться тогда ещё на практику в организацию, где работаю почти семь лет, меня попросили заполнить форму-резюме. Одна из граф в нём звучала как «Жизненные цели». Я написала в ней всего два слова: «Издать книгу». Все ожидали увидеть профессиональные достижения, желаемые должности, на худой конец – три красных диплома. Все, кто читал мою анкету, задавали один и тот же вопрос: «Почему?». Я всем отвечала, что пишу стихи и хочу выпустить в свет свою книгу. А работа – это не цель, всего лишь средство.
Когда мне было 15 или 16 лет, я сидела на кухне у своей подруги и рассказывала, что хочу набить себе татуировку. Тогда её мать сказала, что не видит смысла запрещать это, но нужно обязательно подождать до 25 лет, когда сформируется полностью кожа, и тогда, если я не передумаю, можно делать всё что угодно. Этот человек был и остаётся для меня авторитетом, я услышала её.
Через месяц мне исполнится 25 лет. В одном из московских клубов пройдёт презентация моей дебютной книги «Записки эгоиста». Ещё месяц назад я сказала маме своей подруги, что храню в памяти её слова и скоро сделаю татуировку, осталось ждать всего несколько недель. Она сказала, что если я до сих пор не передумала, то это уже не важно, ничего не поменяется. Если я хочу такой подарок себе на день рождения – стоит сделать сейчас, чтобы всё успело зажить к празднованию. Сегодня на моём теле появилась первая картина, иллюстрирующая мою жизнь.
Я не знаю, что нужно делать, когда прожил уже четверть века, и как подводить итоги этих лет. Но когда я проводила черту во времени, которую мне скоро предстоит перейти, я поняла, что хочу разобраться с целями, которые ставила себе в сознательном возрасте, но так и не добилась. И я подвела свои итоги. Один из них сейчас перед вами.
«Говорят: «Не мечите бисер
перед свиньями»,
но я не сказал вообще
ничего сильного.»
Егор Четырестачетыре, «Высер»
Когда мне было 17 лет, я впервые вышла читать свои стихи со сцены. Тогда публикой ценились твои чувства, мысли, переживания. Зал готов был соболезновать и восторгался уже тем фактом, что ты можешь что-то писать и не боишься выйти к микрофону. Тебя мотивировали расти, развиваться, учили красивым речевым оборотам, каноничному стихосложению. Чем выше и краше были твои мысли, чем добрее были истории – тем больше ты получал поддержки. Сейчас всё изменилось. Когда я прихожу на современные чтения, я вижу, как аплодируют глупым и низким шуткам, мату, социальным стихам, которые затрагивают самые гадкие пороки человеческого общества. И, в основном, мужчинам. А если ты женщина, если не можешь наравне с мужчинами поливать грязью весь мир – тебя в лучшем случае не услышат, а зачастую и вовсе поднимут на смех. Современному обществу не нужна лирика, им нужны скандалы и развлечения. А если ты хочешь внимания, но несёшь под собой только нежные любовные истории – раздевайся. Делай шоу – покажи грудь, станцуй, поцелуй взасос первого встречного.
Я часто читаю со сцены стихи современников, но всё тех, которых знала лет пять назад, и кого на сцене уже не вижу. Тех, в чьих строках сохранилось время, когда в маленьких барах с дешевым пивом собирались сотни открытых и добрых людей. И только пара десятков из них выходили на сцену. А остальные умели слушать. То время всё ещё живёт в моих воспоминаниях, ради него я продолжаю организовывать концерты, создаю новую арт-площадку. Я хочу его вернуть.
А ещё я хочу быть услышанной. В зале у микрофона под светом софитов я жду вздохи зрителей, комментарии, аплодисменты – внимание к себе. И сейчас, в этой книге, я раздеваюсь перед вами. Предстаю нагая, обритая наголо, а в руках держу перо и пергамент. С пера капают свежие чернила, а по щеке медленно катится одна единственная слеза. Я отдаю дань современной моде. А ещё дань тому времени, когда ты раздевал на сцене свою душу стихотворениями, не ради пошлости, а потому что больно, и чтобы эта боль не разорвала тебя на миллионы осколков – её нужно выплеснуть наружу.
Эта книга перед вами – мои мемуары. Мои старшие знакомые сказали, что издавать такие произведения в столь юном возрасте – это признак эгоизма. Что же. Я – эгоист. Самовлюбленный и самоуверенный. И я этим горжусь. А ещё тем, что даже сейчас я уже добилась очень многого. Увидела многое. Пережила многое. И часть этих историй я хочу рассказать в этой книге. Назову я её «Записки». И повествование, в такт названию, будет идти небольшими кусочками – записками. Разбавлю их стихотворными зарисовками. Результат для большего пафоса приправлю цитатами любимых мною современников, достаточным количеством, чтобы это бросалось в глаза, но не затмевало основного автора. Коктейль готов, «Записки эгоиста» поданы.
«Пока-то мы можем своими правилами упиваться,
пускай в спину дышат обязанности,
пускай нам дофига всего навязали и продолжают навязывать.
Пока-то мы можем прикидываться вязами и что лыка не вяжем.»
Егор Четырестачетыре, «Улыбаться»
Говори. Говори. Говори.
Ты научилась говорить красиво – так говори!
Пока свеча горит можно творить.
Без слов. Без музыки.
Без обещаний.
Без смысла встреч или прощаний.
Без мира, где лютуют злые языки.
Скрипят гитарные колки.
Гриф плачется под силой натяженья нити.
За полчаса безмерное количество событий.
За пять минут вы – лютые враги.
Полнеба – как полжизни.
Звучит не меньше и не больше, но легко.
Там говорить красиво нужно, высоко,
Припав на размозжённые колени.
А дальше – выше,
Там, где крылья не считаются наградой,
Там с серебром в висках и перьями бригады
Учились снова слышать.
Твоя же участь – просто говорить.
Не всем и это уготовлено судьбою,
Но от незнания Устами стала ты, рабою.
Под этим грифом продолжаешь жить.
И продолжаешь вновь дышать и вновь творить.
И, может быть, и Там тебя услышат.
Но души мира равнодушьем дышат.
Они уже не помнят, как любить.
А ты запомнишься своей надеждой и мечтой.
Своими криками, стремленьями, печалью.
Ты будешь говорить для них с рассвета до прощанья.
И вновь не сделав ничего, умрёшь. Умрёшь рабой.
Я начала писать стихи в школьные годы. Первые стихотворные строки рождались в моей голове ещё лет в восемь-десять, когда у меня «в детстве был тяжелый период», мне было важно и нужно выговориться. Было весело, но из этого периода не сохранилось ничего, в том числе толковых воспоминаний.
Осознанно я начала писать с восьмого класса школы, около тринадцати. Дурной возраст, тогда начинались первые истории про вредные привычки. Тогда меня научили грубить родителям, тратить деньги на ненужную ерунду, связываться с дурными людьми, курить и пить. То есть всему, чему моё поколение по большей части уже научилось и яро пропагандировало. Правда, научиться – не значит делать. Курить и пить систематически мы начинали скорее в четырнадцать. К пятнадцати большинство уже потеряло девственность, появились «заядлые» курильщики, первые алкоголики. В шестнадцать большинство успело попробовать лёгкие наркотики, кто-то успел подсесть.
