Евгений
Темнота… Чёрное небо вокруг, чёрные очертания всего. Я ничего не вижу. Не могу пошевелиться. Себя не ощущаю совсем. Я, вообще, жив? Или уже нет? Как это понять? Мерцание… Какое-то слабое мерцание пытается пробиться сквозь эту чёрную завесу. Я хочу разлепить веки, но они будто свинцом придавлены. Какая тяжесть!.. И как теперь смотреть?
– Женя… Женя…
Знакомый голос доносится издалека. Меня кто-то зовёт, пытается вернуть в прежнюю жизнь. Но я пока не знаю, готов ли я. А вдруг там всё будет по-прежнему? Или, наоборот, всё изменится до неузнаваемости, и я не смогу там, как раньше, жить.
– Женя, открой глаза. Женя, сынок!..
Мама.
Значит, это она меня звала.
Надо сделать усилие.
Сознанием возвращаюсь в тело. Начинаю ощущать конечности. Даже могу ими пошевелить. Что-то хочу сказать, но во рту всё пересохло. И язык меня не слушается. Пора показать, что я всё ещё здесь. Открываю глаза.
Свет!
Как же его здесь много!.. Я совсем отвык.
– Женя… – мама плачет. – Наконец-то!.. Ты так долго спал.
– Где я? – мой первый вопрос.
– В больничной палате. Ты попал в аварию, сынок. Вместе со своими друзьями.
Помню. Всё помню. Даже то, что хочу забыть.
– А где отец?
Мама вздыхает.
– Должно быть, в полиции.
– Зачем? – разум пока плохо соображает. Я не могу соотнести эту аварию, больничную палату и то, что отец мой в полиции.
– Женя, он пытается уладить твоё дело, – отвечает мама.
– Какое дело? Я же в больнице, – всё ещё не понимаю, о чём говорит мама.
А она заботливо укрывает меня одеялом, поправляет подушку.
– Давай потом об этом поговорим, сынок. Сейчас тебе надо отдыхать и набираться сил.
– Сколько я здесь?
– Тебя привезли прошлой ночью. Меньше суток, – рассказывает мама. – Врач говорит: ничего опасного. Плечо сломано, два ребра – это всё заживёт. И сотрясение мозга небольшое. В остальном всё нормально. Тебе повезло, сынок.
Повезло.
Я закрываю глаза и проваливаюсь в воспоминания. Мама меня не тревожит разговорами. Наверное, думает, что я сплю. Пусть так. Мне нужно собраться с мыслями. Я помню, мы ехали по ночной дороге. Помню, нам навстречу выскочил грузовик. Или это была «легковушка»?.. Не уверен. Помню, кто-то громко кричал. До сих пор в ушах звенит, когда этот крик вспоминаю. Девушка… Ксюша?
Нет, Ксюши там не было. Вместо неё – Лиза.
– Как она? – снова открываю глаза. Мама вздрагивает от испуга.
– Кто, сынок?
– Лиза.
– С ней всё в порядке, сынок, – успокаивает мама. – Она не пострадала.
– А где она сейчас?
– Наверное, у себя дома.
– Она придёт сюда?
Не знаю, зачем я это спрашиваю. Воспаленный мозг выдаёт неожиданные вопросы. Лиза жива и сейчас у себя дома. Так хорошо. А что с остальными? Нас было много.
Я не успеваю ничего спросить. В палату входит доктор и идёт ко мне. Садится рядом, спрашивает:
– Как ты себя чувствуешь, Евгений?
– Пока не знаю, – отвечаю я. – Вроде, живой.
– Живой, ещё какой живой! – бодрым голосом отвечает доктор. – А то, что поломалось, срастётся быстро. Ты молодой, у тебя кости крепкие.
Характер только слабый. Был бы крепче, за руль в пьяном виде в переполненной машине не сел бы. Друзья уговорили – как всегда. И я поддался. Собственно, получил то, что заслужил. Браво, Евгений! Снова на высоте.
Доктор слушает удары сердца, осматривает повреждения, измеряет давление, температуру.
– Когда меня выпишут? – спрашиваю я.
– Подожди, ты только лёг, – объясняет доктор. – Через пару дней операцию проведём. Надо тебе плечевую кость вправить. А то срастётся криво, будет потом одно плечо выше другого. Неделю, как минимум, придётся здесь провести. А дальше – по самочувствию. Если ухудшений не будет, можем отправить на домашнее лечение.
– В университет уже сообщили, – вставляет реплику мама. – Пока на больничном. Но если тебе будет тяжело учиться, возьмём академический отпуск.
Ах да, ещё универ. Об этом я благополучно забыл. Четвёртый курс. Пропади он пропадом! Столько времени зря потрачено. Нафик мне этот академ? Если уйду, то назад уже не вернусь. Хватит мне этой учёбы.
Доктор заканчивает осмотр, желает мне скорейшего выздоровления и выходит из палаты.
– Мам, а ты здесь всё время сидишь? – спрашиваю я. – С ночи, как меня привезли?
– Да, конечно. Когда нам позвонили и сообщили, что ты попал в аварию, мы с отцом сразу приехали.
– Так я в областной больнице? – до меня, наконец, доходит. – Не в нашей?
– Ну, что ты. У нас стационара по травматологии нет.
– А отец? Ты сказала: он в полиции. В нашей?
– Нет. Дело здесь возбудили. Водитель автобуса – местный житель.
Так мы в автобус врезались. Ну-да, я не успел разглядеть. Фары слепили глаза.
– Хорошо, что ты успел свернуть на обочину, сынок, – сказала мама. – Если бы лоб в лоб … – она судорожно сглатывает. – Не знаю, что тогда было бы.
Что тут не знать, мам? Наша «легковушка» – всмятку. И все, кто в ней сидел, тоже. Похоже, нам и впрямь повезло.
– Плохо то, что машина не твоя, – добавляет мама. – За это штраф полагается. И прав могут лишить.
Да уж… Вождение чужой машины в пьяном виде, набитой битком людьми, авария – всё это может потянуть на хороший срок.
– Так вот почему отец в полиции, – соображаю понемногу я. – Договориться, наверное, хочет. Чтоб до суда не доводили.
Мама ничего не отвечает. Да я и сам всё понимаю. Дурак, непроходимый дурак! Во всём виноват. А хуже всего то, что расплачиваться за меня придётся родителям. У меня же ни гроша за душой. И работать пока не смогу. Вот чёрт!
Я дёргаюсь, пытаюсь подняться. Плечо пронзает резкая боль. И голова кружится. Бессильно откидываюсь назад, на подушку. Даже встать на ноги не могу! На что же я годен?
– Сынок, – просит мама, – пожалуйста, не делай резких движений. Тебе ещё рано.
Мама, мне скоро всё будет поздно!..
– Где остальные пацаны? – спрашиваю я. – Тоже в палатах лежат?
– Их домой отпустили. Кто с ушибами, кто с ссадинами. Тебе больше всех досталось. Ты же за рулём был. Можно сказать, принял удар на себя.
Тоже мне, герой! Усмехаюсь горько. Поделом мне это всё. Надо свою голову на плечах иметь, а не на чужую полагаться. Клянусь, выйду отсюда (если до тюрьмы дело не дойдёт) – начну жить по-новому. Хватит в эти игры играть.
Дверь в палату широко открывается. Я уже предчувствую опасность. Слышу твёрдую поступь, вижу знакомый профиль. Так ко мне может входить только один человек.
– Пап…
– Очнулся, наконец. Это хорошо.
Отец хмурый, строгий ещё больше, чем обычно. И то ли мне кажется, то ли у него и впрямь седых волос прибавилось. И лицом он выглядит старше своих лет. Что с ним случилось? Неужели это из-за меня? Нервничает, переживает? Сын непутёвый опять дел натворил. Да таких дел, что впору отречься от него. Только я ведь давно уже совершеннолетний. Сам за себя ответственность несу. Только обеспечить себя не могу. А так – ответственный!.. Тьфу!
