1. Глава 1
Я сидела на стуле перед массивным столом из красного дерева и держала в напряжение прямую спину, нервничая под тяжёлым взглядом Немцова. Когда-то, будучи подростком, я заболела им, и с годами моя болезнь не излечилась, а переросла в хроническую.
В Игната невозможно было не влюбиться. Высокий, широкоплечий, жилистый. Сколько его знала, он всегда уделял время на спортзал и следил за своей внешностью. Мажор, баловень судьбы, лакомый кусочек для всего женского окружения повзрослел, стал ещё круче, привлекательнее и возглавил корпорацию отца, после внезапной кончины старшего Немцова.
Несмотря на мою тайную любовь к Игнату, я не зацикливалась на ожидание и верности, отлично осознавая своё место. Дочь финансового директора, хоть и приближённого к семье, но всего лишь наёмного работника. Это, как любить певца или актёра. Восхищаешься, страдаешь, мечтаешь перед сном, а он всё так же недостижим для тебя.
К своим двадцати четырём годам у меня случилось два бурных романа, закончившиеся полным разрывом после предложения руки и сердца. Не видела я себя в роли жены. То ли песочные часы не досыпали до нужного этапа, то ли мужчины рядом были не те.
– Игнат, папа работает на вашу семью больше тридцати лет, честно выполняя свои обязанности, – после дежурных приветствий, начала свою речь. – Лев Владимирович всегда доверял ему, советовался, прежде чем принять важное решение. Папа не мог украсть деньги. Только не он. Ты же знаешь его с детства.
Немцов переплёл пальцы, хрустнув суставами, нарочито медленно потёр щетину на скуле, окинул меня пренебрежительным взглядом и, достав из ящика тонкую папку, бросил на стол передо мной.
– Твой отец не деньги украл, – ровно, с металлической тональностью произнёс Игнат. – Он обворовал компанию на охрененную сумму бабла. В евро. Посмотри отчёт службы безопасности и оцени ущерб.
Если я ещё смогла скрыть нервную дрожь в теле, то подрагивание пальцев оказалось не в моём подчинение. Папка елозила по отполированной поверхности, а верхний лист не поддавался захвату. Казалось, стоит взять его, и по руке полоснёт электрическим разрядом. Да и что я сейчас могла рассмотреть, когда на белой бумаге расползались чёрные строчки, отказываясь выстраиваться в слова.
– Игнат, его подставили, – перевела на мужчину несбыточных грёз взгляд. – Он бы никогда. Проведи ещё одну проверку, ознакомься с нашими расходами. Уверена, если бы папа воровал, то мы жили бы на более широкую ногу.
– Я не собираюсь дополнительно что-то проверять. Моё время слишком дорого стоит, – Немцов встал, обошёл стол и направился к двери. – Пусть разбираются в следственном отделе, а твой отец посидит за решёткой. Думаю, признательных показаний от него добьются быстро.
Внутри всё заледенело от его слов, грудную клетку разрывало от сбившегося дыхания, лёгкие, казалось, раздулись, как кузнечные меха, и отказывались схлопываться обратно, чтобы выпустить остывающий воздух, впивающийся ледяным иголками.
– Послушай, отцу шестьдесят пять лет, у него больное сердце. Ему нельзя в тюрьму. Папа не вынесет. Умрёт там.
Я сползла со стула, плюхнулась на колени и поползла к Немцову, представшему вершителем судеб. Было плевать на унизительность своего положения и состояния. Единственное, что в данный момент представлялось ценным и важным, так только жизнь отца, заменившего мне умершую при родах маму.
– Забери дом, бабушкину квартиру, украшения, деньги со счёта, но не отправляй папу в камеру, – добралась на коленях до него и вцепилась в руку, тянущуюся к ручке, чтобы выпроводить меня из кабинета.
– Ваши копейки не покроют и десятой части сворованного, – отмахнулся, делая шаг в сторону и стряхивая с рукава пиджака невидимую грязь. – Не в моих принципах заниматься благотворительностью.
– Я отработаю. Буду всю жизнь расплачиваться с тобой, только не губи отца, – взмолилась, снова подползая вплотную. – У меня никого нет кроме него. Прошу, не забирай папу.
– Где ты собираешься столько заработать? – не удержался от хохота Игнат, брезгливо пройдясь взглядом по моей ссутулившейся фигуре. – Проституция? Продажа органов? Что может заработать искусствовед, только окончивший институт? Самой-то не смешно, Ира?
Замотала головой. Мне было не до смеха. Знала, что если не уберегу папу от тюрьмы, то потеряю единственного родного человека. Проституция. Продажа органов. Что угодно, лишь бы не допустить незаслуженной расправы над отцом.
– Я готова на всё, Игнат, – опустила голову, заранее смиряясь с его требованиями. – Всё, что ты запросишь.
На тот момент не задумывалась, через какие испытания придётся пройти. Спустя два года после сегодняшней унизительной встречи, я смотрела на своего мужа и пыталась ответить на один единственный вопрос. Куда делся тот беззаботный парень, подтрунивающий надо мной во время семейных ужинов, на которые нас всегда приглашала чета Немцовых? Где потерялся добрый мальчишка, прикладывающий мне подорожник на разбитую коленку? Как и когда мой мажорчик, моя тайная любовь превратился в жестокого монстра, не ценящего человеческую жизнь, ломающего судьбы, растаптывающего прошлое, не оставляя надежду на будущее?
– Уверена, Ира? – в его взгляде появились отблески заинтересованности. – На всё, что потребую?
– На всё, Игнат, – кивнула, почувствовав поднимающуюся надежду в разрешение конфликта.
– Хорошо, – жёстко схватил пальцами за подбородок, задирая голову и торжествуя над полученным смирением в моих глазах. – Поднимайся. Обсудим условия сделки.
Он вернулся к столу, откинулся на спинку кресла и задумчиво принялся разглядывать ладони, сцепив их в замок. Незаметно выдохнула тяжёлый воздух, поднялась и, стараясь не стучать каблуками, прошла к своему стулу. Ну что он потребует? Надеялась, что вполне приличные отношения в прошлом и совместные, новогодние каникулы, проведённые в особняке Немцовых в детстве, смягчат решение в отношении меня. Надеялась… Зря… Нельзя рассчитывать на жалость и моральную щедрость от человека, забывшего, что есть душа.
– Я не трону Алексея и вашу недвижимость, но ты переедешь ко мне, – тихо, но чётко, так чтобы каждое слово впивалось в мозг, произнёс Игнат. – На год ты отказываешься от контактов с друзьями и родными, отказываешься от своей личности, забываешь о наличии гордости, достоинства и чести. Ирина Светлова остаётся в этом кабинете, а отсюда выходит моя послушная зверушка, не имеющая права голоса и живущая моими интересами. Беспрекословное подчинение, отсутствие возражений, строжайший запрет на сопротивление. Готова ради спасения отца продаться в рабство?
2. Глава 2
Формулировка прозвучала грязно и низко. Никогда не считала себя ханжой и старалась не осуждать наклонности сторонних. Знала, что в клубах по интересам приветствуются такие отношения, а некоторые привносят их в личную жизнь. Но меня такие развлечения не трогали. Пусть удовлетворяются в стороне. Но сейчас я резко вошла в ступор, когда Игнат примерил сей костюмчик на меня.
