Оле, Колумбия, беспечная страна вечного завтра! Сколько мы с тобой не виделись? Лет пять уже прошло, наверное, с тех пор как я в последний раз ступала по твоей земле. И вот мы снова вместе. Жаль, что в этот раз мы с тобой встречаемся при столь печальных обстоятельствах. Профессор археологии Натан Рой позавчера оставил этот мир. Впрочем, ты уже знаешь.
Папа ушел внезапно. Через неделю ему должно было исполниться семьдесят пять. Разве это возраст для мужчины? Еще жить да жить. Может, он чем-то болел, но мне не говорил. Да мы почти и не общались с тех самых пор, когда я вернулась из Парижа с дипломом Международного института моды. Думала, за время учебы па уже спустил пар и смирился с моим выбором. Но, нет, увы. Как выяснилось, он надеялся, что «гены окажутся сильнее бабьей дури». Что я одумаюсь и вернусь на путь истинный, и он сможет передать мне дело всей своей жизни.
Но тут «увы» оказалось ему. Я была целиком и полностью счастлива в новом мире красок, комфорта, красивых мужчин и умопомрачительных нарядов. Мира, в котором я перестала быть долговязой девочкой с грязноватой от загара кожей, ссадинами на коленях и брекетами на зубах. Я превратилась в хрупкую гламурную блондинку, которая ставит мужчин на колени. Мира из моих детских грёз.
Не дуйся, Колумбия. Я хотела помириться с па. Даже купила билеты, чтобы прилететь к нему на юбилей. Кто же знал, что я так безнадежно опоздаю? Билеты пришлось сдать и покупать новые – чтобы успеть на его похороны. Лететь обходными путями, через Штаты. На прямые был только бизнес-класс, а я не так много получаю. Впрочем, тебе ли ни знать, что честным трудом много не заработаешь.
Международный аэропорт Медельина встретил меня неприветливо. Пара солдафонов устроила унизительный досмотр на таможне. По их придирчивости можно было заподозрить, что трафик кокаина резко поменял направление, и наркотики теперь везут из США в Колумбию, а не наоборот. В итоге я опять опоздала – теперь на рейс до Тунхи, откуда до папиной Вильи-де-Лейва рукой подать. На мое счастье, следом шел частный рейс.
Аэропорт Медельина по форме был похож на половинку пончика, начиненного людьми. Сквозь его стеклянную ребристую крышу сияло по-колумбийски беззаботное солнце. В окно был виден легкомоторный самолетик, на котором нам предстояло лететь. Нас, пассажиров, было четверо. Я и трое мужчин.
Один был местным, примерно моим ровесником. Взгляд его липко скользил по выступающим частям моего тела, так что не отпирайся, Колумбия, он тоже из твоих. В его сторону я старалась не смотреть. Здесь если мужчине смотришь в глаза, считай, подписалась на все тяжкие. Потом не отобьешься. Боковым зрением я выхватила выбритый затылок, темную кожу классической для местного населения смеси три в одном: испанцы, индейцы, афроамериканцы. Парень был, пожалуй, симпатичным. Белозубая улыбка делала его обаятельным, но мне сейчас не до романов условной безопасности. И вообще не до романов. Колумбиец был неплохо сложен. И очень энергичен. Он сновал туда-сюда, как мышь в новой клетке, время от времени обращаясь к другим пассажирам.
Второй, несмотря на тропическое круглогодичное лето, был одет в деловой костюм и галстук. Как коммивояжер. Только взгляд был такой… пробирающий. Но добрый. Пробирающий до печенок добрый взгляд. На такого трудно не обратить внимание. Лет «коммивояжеру» было под сорок, но выглядел он прекрасно. У него было худощавое лицо с породистым, под линейку нарисованным, правильным носом; большие глаза и красиво очерченные, но тонковатые губы. Рот обрамляли складки, которые множились вертикальными ямочками, когда он улыбался. Высокий открытый лоб и шапка жестких, курчавых волос выдавали независимость хозяина. Он тоже поглядывал в мою сторону, но так, изредка, стараясь не навязываться.
Третий был прямо красавчик оймама. На пару-тройку лет старше меня и бесконечно круче. Одежда в сафари-стиле была пошита на заказ и выгодно подчеркивала широкие спортивные плечи и узкие бедра. Мышцы груди, обтянутые тонкой маечкой под расстегнутой рубашкой, тоже были зачетные. Он вежливо поздоровался местным аналогом привета – «Оле!» – и больше никого не замечал. На меня он бросил один-единственный взгляд в пару секунд и забыл о моем существовании. Не больно-то и надо. Что я, красавчиков не видела? И тоже решила всех игнорировать: и его, и коммивояжера, и колумбийца. И до посадки в самолет мне это даже удалось.
Если бы я тогда знала, что с этой компанией мне предстоит провести несколько дней в зеленом аду сельвы, я бы пригляделась к ним получше.
Впрочем, признаемся честно: знай, чем дело кончится, я бы вообще с ними не полетела.
Скучно! Невыносимо скучно! Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем. Сейчас стареющий бонвиван из Штатов начнет клеить блондинку из Франции, и будет у них дружба народов, связь континентов и полная межкультурная толерантность. Особенно, если захватят в тройничок колумбасика. Психотерапевт говорила, что я должен искать в жизни что-то хорошее. И я ищу. Ведь дружба народов – это хорошо?
Господи, дай мне выдержать этот день, а завтра срок моей ссылки подойдет к концу. Я смогу вернуться домой.
Так. Я должен чем-то интересоваться. Так говорила психотерапевт.
Ну, вот эта девчонка, блондинка. Очень даже интересная. Симпатичная физиономия. И фигурка ничего. Может, предложить ей полететь со мной до Венесуэлы? Судя по дешевой одежде, уродливой подвеске под золото на шее и дебиловато-мечтательному выражению лица, она не будет возражать.
Решено. Блондинку беру.
В Венесуэле я, пожалуй, задержусь на недельку. Поохочусь. Там я еще не охотился. Может, папочке привезу новых бабочек. Он будет счастлив. Психотерапевт говорила, что мне тоже нужно обзавестись увлечением. Папочка же нашел хобби – собирать трупы насекомых. Чем я хуже? Я тоже мог бы коллекционировать какие-нибудь редкости. Блондинок, к примеру. Живых. В Колумбии не так много блондинок. Здесь вам не дома.
Вот дома…
Так. Психотерапевт сказала, что нужно жить сегодняшним днем. Брать пример с аборигенов, счастливых, несмотря на бесконечную гражданскую войну. Правда, мой опыт общения с колумбийцами говорил, что они живут не столько сегодняшним днем, сколько завтрашним. «Маньяна, транкила» «Не переживай» – утверждали колумбийцы. – «Завтра со всем разберемся». Завтра закончится срок изгнания, и я буду свободен. Вот, я уже почти как местный.
Самолетик у нас был маленький, и до него пришлось топать пешком. Пилот в нейтральной лётной форме радушно встретил нас у трапа и у каждого пассажира персонально поинтересовался, как дела. Чертова местная привычка разводить церемонии. Здесь даже у незнакомых людей на улице, прежде чем спросить дорогу, нужно поинтересоваться, всё ли у них благополучно. Хорошо ли поживают мама, папа, дети, внуки, сестры, братья и любимая «чиха» бабушки. А если нет, то почему? Хвост ломит? В бандитские разборки попала? Такие вот социальные кадрили.
