Юрий Киреев - Затмение. До и после. Тетрадь 26

Затмение. До и после. Тетрадь 26
Название: Затмение. До и после. Тетрадь 26
Автор:
Жанр: Стихи и поэзия
Серии: Нет данных
ISBN: Нет данных
Год: Не установлен
О чем книга "Затмение. До и после. Тетрадь 26"

Автор, как герой произведения, попадает в разные жизненные ситуации. Вначале безоговорочно принимает комсомольский энтузиазм. Но со временем поддаётся соблазну лёгкой жизни. Наступает время переоценки жизненных принципов и разрушения социальной мечты. После эмоционального затмения наступает общественное просветление. В рамках всей книги герой проходит долгий путь этического чистилища и не теряет веры в энтузиазм неукротимой юности.

Бесплатно читать онлайн Затмение. До и после. Тетрадь 26


Редактор Антон Киреев


© Юрий Киреев, 2021


ISBN 978-5-0053-7366-3 (т. 26)

ISBN 978-5-0053-6759-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Киреев Ю. П.

Тетрадь 26

Выбор

Сборник

Глава 1

Музыкалка

В доме творчества юных

От ребят, как от галчат,
Шумно, словно в парке.
Но попробуй помолчать
Полчаса за партой.
В зале бабушки сидят,
Не мешаться чтобы.
Понимают – у внучат
Важная учёба.
Стало времени в обрез.
Не побыть на горке.
Ведь цветут не во дворе
Красные пятёрки.
И у каждого «сундук»
Пухнет от оценок.
Каждый доктор от наук
И маэстро сцены.
Не напрасно город ждёт
Главной перемены.
На глазах у всех растёт
Молодая смена.

Музыка

Сидят бабульки в коридоре.
Пасут великие таланты.
Чайковских – это с перебором.
Но в общем то без вариантов.
За дверью били барабаны.
В ушах трещали перепонки.
А где‐то шёпотом туманным
Вдруг обволакивало бронхи.
И месяц вновь улыбкой тонкой
Волшебных снов готов касаться.
Невестой сбудется девчонка.
А паренёк – её красавцем.
А между тем и чувства зрели,
И утончались перепонки.
Бабульки смирные сидели
С надеждой тихою в сторонке.
Но барабанные позывы
Не вдруг с томленьем по соседству
Будили отзвуком пугливым
Воспоминания из детства.
И утро было, и удод,
В лучах купаясь, чистил перья.
Но стук раздался у ворот,
Так вышло, фриц ошибся дверью.
Стук перешёл на счёт разрывов.
Но погреб всё‐таки не школа.
А как все ждали перерыва!
Но счастье выдалось не скоро.
Мрак наложил на солнце руки.
Но не убился дух сакральный.
И вот берут смешные внуки
Уроки в школе музыкальной.
Сидят бабульки в коридоре,
А в классах грезится талантам
Чайковский зал, пусть с перебором,
Но перебор – без вариантов.
А у бабулек вдруг с изнанки
Нет‐нет, да и кольнёт осколком
Полузабытый плач славянки.
Не забываемый нисколько.
Но и в минутном наважденье
Реальность выше валидола.
Берёт аккорды вдохновенья
Всем миром сложенная школа.

Скрипка

Скрипела скрипка. Точно не седло,
Которое Боярский обессмертил.
И если сердце болью не свело,
Такому сердцу, граждане, не верьте.
О, сколько надо струн перепилить,
Из‐под смычка чтоб выпорхнули звуки!
Так нужно ли и в чём седло винить
За скрип дверей в певучую науку?
Запела скрипка и сердца свело.
И звук потёк то грустно, то игриво.
Мелодия нашла своё седло
И наважденье распустило гриву.
Умолкла скрипка. Не сошла ль с ума?
Но нет! Разжались тёплые ладошки.
У папы руки сжались добела.
Завод закрыт. Сказали: на немножко.

Осень

Звучала музыка из класса фортепьяно.
А за окном скрывала осень слёзы.
Там клён высокий догорал багряно
И осыпалась белая берёза.
А по дорожке школы музыкальной,
Как будто в никуда и ни откуда
Несли в ладошках грех первоначальный
Пацан и девочка, рождающие чудо.
А за окном скрывала осень слёзы,
И клён багряный укрывал берёзу.
Но пела флейта и литавры били.
И по делам прохожие спешили.

Убить Баха

Антону, по случаю приобретения нового компьютера
От бабушки, дедушки, дяди
Прими пенсионную мелочь.
Компьютерный центр не глядя,
Можешь заказывать смело.
В сетях мировой паутины
Таится успех виртуальный
И нет ни малейшей причины
Не сделать его персональным.
Ты на электронном органе
Бабахнешь симфонию Баха.
Жюри поражённое станет
От восхищения ахать.
А бабушка. Дедушка. Дядя
По щедрому абонементу
Будут удваивать рады
Сердечные аплодисменты.
И будет бабуля молиться,
Чтобы на лавровой плахе
Продолжилась бы репетиция
По оглушению Баха.
Отец скажет веско: «Отлично!
Другие штурмуй номинации».
И только родная сестричка
Будет по‐прежнему драться.
18.06.2014 г.

Слышу

Элегия невпопад
Выхожу я утром рано
На балкон, как на крыльцо,
Мне за шторкою тумана
Смутно видится лицо.
Расплывающийся профиль
Ретуширует туман.
Подбородок. Губы. Брови.
Глаз не видно. Всё обман.
Всё в житейском океане
Устаканилось. Ушло.
Но опять в цветном тумане
Проявилось набело.
Время каплями стекало
По стеклу, как по лицу.
Но начало не мочало
Сказка двигалась к концу.
Пробежался по перрону.
Скрылся в прошлое вокзал.
Напрягаюсь на балконе.
Слышу! Слышу тормоза.

Глава 2

Мода

Разное

Ого! – ЕГЭ?

Давно ли фюрер на весь мир
Так унаваживал эфир:
Скотам славянского лица
Под знаком пули до конца
Знать запретить свой алфавит.
Там Рейху крах, там динамит.
Всем всё забыть. А кто так смел —
Через повешенье расстрел!
Давно ли так взаправду было?
Да вот оно, смердя, и всплыло.
Под юрисдикцией закона,
Словно клопы, полезли клоны
Давно растоптанных штандартов —
Теперь вот школьные стандарты.
Но есть в программе новизна.
Ведь выпускник обязан знать
Про туже альфу и омегу
Совсем не так, как Е. Онегин.
Не кое‐что, а ничего
Вождям ЕГЭ на торжество.
Так что пускай нетленный фюрер
В делах не халтурит,
А наградит «Крестом железным»
«Майн кампфу» преданно полезных.
А если что – то не ударит,
А по‐гестаповски одарит
За торможенье превосходства
Над непокорным русским скотством.

Вертикаль

Голова не болит, она кость.
Но кусает другая косность.
Косоглазый поплёлся вкось,
Посмотрел потому что косо.
А бывало и косоглазый
Не косился, косясь на Арбат.
От какой же такой заразы
Стал коситься великий примат?
Покосилась углами деревня.
Город в гильзах без пуль утонул.
И, косясь на макушки деревьев,
Кто‐то первым с тоскою взглянул.
Но взбираться не бросился Дарвин.
Самому ль себе наперекос?
А кто сверху косится – недаром
У того голова не подарок,
Но почти стопроцентная кость.

Имплантация

Так в чём же дело? Дело дрянь.
Все понимают, но молчат.
И те, кто отданы на дрань.
И те, кто предал Ильича.
А кожу с третьих так дерут,
Чтоб до кости, наверняка.
За дранку дорого дают.
Жируй, народ, живой пока!
Но знаменосцы кумача
Возмущены. Проводят съезды.
И с лоскутами у плеча
Штурмуют к выборам подъезды
Вот так вожди электората,
(А если нет, то, кто ещё же?)
Несут протестные плакаты,
Как имплантат, авось поможет.

Настой

Пальцы прибыли – не крыша.
Золотой песок иссяк.
Оказалась правда грыжей
Планам наперекосяк.
Повезло ли, нет ли рынку,
Но прожорливый дефолт
Опростал до дна корзинку,
Уминая смертный фонд.
Но смягчилась смерть. На кризис
Разменялась. В чём секрет?
Правит бал протестный вызов.
Только с буйных прока нет.
И режим, тряся сорочкой,
Банкам выделил на смерть,
Миллиардною примочкой
Успокаивая всех.
Озадачила ль? Насколько?
Та примочка? Что кривить?
Называется настойкой
Беспредела на крови.

Конец света

Про змейство подколодное
Глазам своим не верь.
Да, человек – животное,
Но чтобы зверем – зверь?
Ведь стала правдой мистика
И сжались кулаки.
У милого пушистика
Прорезались клыки.
Прошлась по сердцу ссадина.
Невиданная впредь.
«Убейте! Бейте гадину!».
И убивали ведь.
Кровавой непогодою
Пролезла в князи мразь.
И назвалась свободою,
В концлагерь обратясь.

Вопрос

Чем дальше трёп, тем больше слов.
Прожекты дело заменили.
Безверье стало ремеслом,
А в просветителях – темнилы.
Так что ни день – черней арапа.
И невдомёк по поясам
По часовым с утра на запад
Морское яблочко сплясать.
Да, обронённое в Цусиме

С этой книгой читают
Автор, как герой произведения, попадает в разные жизненные ситуации. Вначале безоговорочно принимает комсомольский энтузиазм. Но со временем поддаётся соблазну лёгкой жизни. Наступает время переоценки жизненных принципов и разрушения социальной мечты. После эмоционального затмения наступает общественное просветление. В рамках всей книги герой проходит долгий путь этического чистилища и не теряет веры в энтузиазм неукротимой юности.
Автор, как герой произведения, попадает в разные жизненные ситуации. Вначале безоговорочно принимает комсомольский энтузиазм. Но со временем поддаётся соблазну лёгкой жизни. Наступает время переоценки жизненных принципов и разрушения социальной мечты. После эмоционального затмения наступает общественное просветление. В рамках всей книги герой проходит долгий путь этического чистилища и не теряет веры в энтузиазм неукротимой юности.
Автор, как герой произведения, попадает в разные жизненные ситуации. Вначале безоговорочно принимает комсомольский энтузиазм. Но со временем поддаётся соблазну лёгкой жизни. Наступает время переоценки жизненных принципов и разрушения социальной мечты. После эмоционального затмения наступает общественное просветление. В рамках всей книги герой проходит долгий путь этического чистилища и не теряет веры в энтузиазм неукротимой юности.
Автор, как герой произведения, попадает в разные жизненные ситуации. Вначале безоговорочно принимает комсомольский энтузиазм. Но со временем поддаётся соблазну лёгкой жизни. Наступает время переоценки жизненных принципов и разрушения социальной мечты. После эмоционального затмения наступает общественное просветление. В рамках всей книги герой проходит долгий путь этического чистилища и не теряет веры в энтузиазм неукротимой юности.
Каждая жизнь пропитана цветочным ароматом, запахом чьей-то любви. В каждом стихе есть чья-то жизнь, прожитая или только начинающаяся, каждый стих несет в себе истинную правду обо всем сбывшемся и несбывшемся…
Книга Елены Королевской – замечательный пример настоящего, глубокого патриотизма, не нарочитого, провозглашаемого на митингах и демонстрациях, а подлинного, идущего из глубины души – того, что и называется простыми словами «любовь к своей Родине». Но самое ценное – каждая строчка любого из этих стихотворений учит патриотизму юные души, маленьких граждан великой России, которые еще только постигают науку любви к Родине. В том числе и с помощью пре
Кассовый чек несет в себе информацию статистического свойства, но при этом цифры и буквы на нем упорядочены, что придает ему сходство с поэтическим произведением. Автор дополняет реальный изобразительный ряд асемическими письменами и абстрактными символами. Слова, буквы, цифры и росчерки наслаиваются друг на друга, образуя единую многосмысловую структуру. Автор выступает в роли своего рода «переводчика» с языка экономической конкретики на язык эк
Любовь снимает все Заклятья прежние, И злого колдовства закончен пир. Цветочек аленький – Подарок маленький, Но как меняет он весь этот мир.
Повесть «Сердце» Эдмондо де Амичиса, впервые увидев свет в 1886 году, мгновенно завоевала популярность среди итальянских читателей, а вскоре была переведена на десятки языков мира.Один из самых ярких фрагментов произведения – это своеобразный «рассказ в рассказе», сочинение главного героя под названием «От Апеннин до Анд»; драматичная история путешествия тринадцатилетнего подростка из Генуи, в поисках горячо любимой матери не побоявшегося пересеч
Новелла Эмиля Золя о юноше, чьи романтические мечты разбиваются о жестокую действительность, адаптирована в настоящем издании по методу Ильи Франка: снабжена дословным переводом на русский язык и необходимым лексико-грамматическим комментарием (без упрощения текста оригинала).Уникальность метода заключается в том, что запоминание слов и выражений происходит за счет их повторяемости, без заучивания и необходимости использовать словарь.Издание спос
Здесь собраны разные произведения, главными героями которых стали мошенники или аферисты. Нас окружает множество людей, среди них есть друзья и враги. Хорошо, если твой друг настоящий, а вдруг он окажется твоим самым лютым врагом. Как разглядеть среди друзей скрытых врагов? Никак. Только время откроет эту тайну… Все произведения сборника являются выдумкой автора. Совпадения с реальными людьми являются случайными.
Я неплохо играю в игры. На деньги, на жизни. На интерес – неинтересно. Всегда должен быть резон. Не раз уже ставил мат. На черно-белой доске жизни я ферзь. Другие фигуры меня, увы, не интересуют. Когда ты один, то тебе не приходится врать на каждом шагу, как это делают другие. Ложь, как наркотик, который тебя не отпускает, а создает мнимую реальность, считаемую раем. Однако я предпочитаю другую зависимость – одиночество, ром, шахматы и пистолет.