«Завет народу», т.е. евреям, и «свет племенам», т.е. всему остальному человечеству, – так называет основателя Персидской империи Кира Великого загадочный иудейский автор, условно именуемый библеистами Второ-Исайей (Ис. 42, 6). Он же титулует Кира помазанником (мессией) Яхве (Ис. 45, 1), что является единственным в Еврейской Библии случаем применения данного титула к нееврейскому правителю. Завоевав Вавилон, Кир разрешил иудеям, в числе других угнанных вавилонянами в плен народов, вернуться домой и восстановить своё святилище в Иерусалиме, что положило начало эпохе Второго храма.
В иудейском каноне Библия завершается Книгами Паралипоменон (Хроник). Последний стих их последней главы (а, тем самым, и всей Еврейской Библии) содержит приказ всё того же Кира, обращённый к иудеям: «Так говорит Кир, царь Персидский: Все царства земли дал мне Яхве, Бог Небесный, и он повелел мне построить ему дом в Иерусалиме, что в Иудее. Кто есть из вас – из всего народа его, да будет Яхве, бог его, с ним, – пусть идёт [туда] (буквально: поднимается – wəya‘al)» (2 Пар. 36, 23). На официальном арамейском языке империи Ахеменидов термин «Бог Небесный» обозначал Ахурамазду, отождествляемого с верховными божествами подчинённых персам народов, т.е., в данном случае, с Яхве.
Первой из трёх частей Еврейской Библии является Пятикнижие (Тора). Согласно рассказу Книг Ездры и Неемии, Тора была введена в качестве законодательного кодекса для иудеев в середине V в. до н.э. писцом Ездрой по приказу персидского царя Артаксеркса I (Езд. 7, 25—26; Неем. 8, 1—3) и является не только «законом бога твоего (т. е. Яхве)» (Езд. 7, 26) и «законом Моисеевым» (Езд. 7, 6), но и «законом Бога Небесного (т. е. Ахурамазды)» (Езд. 7, 12) и «законом [персидского] царя» (Езд. 7, 26). Внешнее (персидское) воздействие представляет собой наиболее правдоподобное объяснение хаотичного и зачастую противоречивого объединения жреческими редакторами в составе Торы трёх разных источников (Яхвистско-элохистского, Девтерономического и Жреческого).
Примечательно, что по сравнению с властью других иностранных завоевателей над Иудеей (ассирийцев, вавилонян и пр.) Еврейская Библия рассматривает власть персов в целом в благожелательном свете. О Персии не говорится как о враге иудеев и их бога, в её адрес не звучат угрозы наказания, её падение не празднуется с ликованием. Даже когда говорится об угнетённом положении иудеев в империи Ахеменидов, отмечается «милость (ḥesed) царей Персидских» к ним (Езд. 9, 9).
В нашем распоряжении имеются два романа уже эллинистического времени, рассказывающих об иудеях при персидском дворе (первая часть Книги пророка Даниила и Книга Есфирь). Хотя они не имеют никакой достоверной исторической основы, показательно отношение к власти персов, которое они выражают. В том случае, когда приближённые персидского царя оказываются врагами иудеев, сам он (Дарий Мидянин, Артаксеркс) сохраняет благосклонность к последним.
В течение примерно двух столетий иудеи как самой Иудеи, так и диаспоры, жили в пределах государства Ахеменидов, что не могло не оставить разнообразных следов на их культуре и мировоззрении, отражённых в т.ч. в Еврейской Библии. Земля «от реки Египетской до реки Евфрата», которую Яхве обещает потомству Авраама (Быт. 15, 18), соответствует Заречной сатрапии Персидской империи. Описание военного стана израильтян во время их странствия в пустыне (Числ. 2) следует порядкам персидской армии, о которых мы знаем по сообщениям античных авторов.
Реалиями персидской жизни вдохновлены описания садов («парадизов») в Песни песней и Книге Екклезиаста, а «долина сухих костей» в Книге пророка Иезекииля отражает погребальные обычаи зороастрийцев. Зороастрийский же источник должны иметь некоторые из законов обрядовой чистоты, включённые в Тору. У персидских магов иудейские жрецы заимствовали штаны, а жертвенник Второго храма в Иерусалиме имел определённые черты сходства с зороастрийским алтарём огня. В этой связи примечательно присутствие иранской мужской гаплогруппы R1a у левитов.1
На более глубоком мировоззренческом уровне о персидском влиянии на Еврейскую Библию свидетельствует представление о творении мира, отражённое в жреческом рассказе в Быт. 1 и хронологически более раннем сочинении Второ-Исайи, а также вера в телесное воскресение и последующее воздаяние, засвидетельствованная поздней частью Книги пророка Даниила. Однако для усвоения иудеями иранского эсхатологического дуализма потребовалось довольно длительное время, и своё полное выражение оно находит уже во внебиблейской иудейской апокалиптике, расцветающей пышным цветом в эллинистическую эпоху.
Хотя за последние десятилетия наукой был достигнут значительный прогресс в изучении персидской Иудеи, общая работа о ней пока ещё не может быть написана, поэтому читателю предлагается ряд очерков, посвящённых отдельным сторонам еврейской истории и религии персидской эпохи, с отступлениями в случае необходимости в более ранние или более поздние века.
