Я нашарила будильник, не открывая глаз, и лишь поднеся его совсем близко, глянула на светящийся циферблат: без четверти шесть. И сразу вернулось ощущение катастрофы. Вчера тетя Люба весь день пролежала в постели и не слышала новостей, но долго так продолжаться не могло: обычно она вставала следом за мной и сидела у стола, глядя, как я ем. Она никогда не завтракала вместе со мною, даже почти не разговаривала, просто включала радио и усаживалась напротив. Почему? Не знаю, может, потому что я предпочла бы одиночество и тишину, и она это понимала. Сама я радио не включала никогда и о беде узнала случайно: Ольга Андреевна, наша заведующая, весело сообщила:
– Слыхали, компания «Финико» тоже лопнула. Неужели еще есть лопухи, которые после всех этих «МММ» и «Чар» несут деньги в такие конторы?
Коллектив дружно включился в обсуждение проблемы; похолодев, я до боли в пальцах сжала карандаш. Бог мой, как я пыталась остановить тетю Любу, чего только не наслушалась в свой адрес! Дело не в том, насколько велика была сумма, дело в том, что это были ВСЕ наши деньги, скопленные в результате жесточайшей экономии. Целый день я думала о том, что ждет меня дома, однако октябрьский холод сослужил на этот раз добрую службу: из-за резкого изменения погоды у тети Любы поднялось давление, и ей было не до событий, колебавших устои внешнего мира.
Я лежала, глядя в темный потолок, и неожиданно с тоской вспомнила веселую девчонку, приехавшую в столицу держать экзамены в самый знаменитый вуз страны, – смелости и сил в ней хватило бы на троих. Был ведь прекрасный университет под боком, так нет – манили новые места, свобода. Самое удивительное, что авантюра удалась, и я стала-таки студенткой филологического факультета. Что и говорить – фантастическое везение. Кто бы сказал, чем оно для меня обернется…
Тетю Любу, сестру отца, я тогда почти не знала: она с мужем-полковником жила в Калининграде, где он служил. Еще была жива бабуля Нина, папина мать, и я частенько забегала в ее солнечную комнату с пальмой в совершенно безразмерной коммуналке. Теперь неловко признаваться, что это случалось по большей части, когда у меня кончались деньги, но тогда я не забивала себе голову размышлениями этического характера – молодость эгоистична. Я видела, что каждый мой приезд для бабули настоящий праздник, уплетала за обе щеки ее фантастические пирожки и не отказывалась от благодарности за доставленное удовольствие, выражавшееся обычно в цветной бумажке. Когда я училась на третьем курсе, бабуля и тетя Люба с мужем съехались в трехкомнатную квартиру на Теплом Стане; через год тетя Люба с Петром Сергеевичем вернулись домой окончательно, и я почти перестала бывать у них. Честно говоря, меня неприятно смущал тети Любин муж, и то, как масляно блестели его глаза, и то, как он сладко тянул:
– Ка-а-кие у нас щечки, ка-а-кие ямочки! Ну, поцелуй дядьку!
Я называла его про себя старым козлом (смех сказать, ему было тогда лет сорок пять) и после смерти бабули совершенно прекратила к ним ездить. К тому была еще одна веская причина: на четвертом курсе я встретила Лешу и с тех пор жила только им. Конечно, романтические истории случались и раньше, но это была БОЛЬШАЯ ЛЮБОВЬ. В магистратуре мы уже знали, что поженимся, я была полна счастливых надежд и готовилась, как декабристка, отправиться за ним хоть на край света. В отличие от меня он учился не ахти как, поэтому нашел место дома, в Омске, в вычислительном центре номерного завода – он был математиком. Мы решили, что я поступлю в аспирантуру при кафедре, а потом переведусь на заочное и приеду к нему – квартирой в Омске можно было обзавестись быстро.
Неожиданно зимой прилетел отец, от него я узнала, что от тети Любы ушел муж. Она находилась в состоянии перманентной истерики, хотя, по тогдашнему моему твердому убеждению, должна была благодарить судьбу за избавление от такого придурка. Эпопея развода была совершенно омерзительной, отец приехал, чтобы помочь сестре отстоять честь и имущество. Как ни странно, им это удалось: квартира с начинкой отошла тете Любе, уж не знаю, чем припугнули беглеца, но ему достались только дача и машина.
Честно говоря, вся эта непотребная кутерьма меня не особенно волновала: я готовилась к защите диплома, потом сдавала экзамены в аспирантуру – работы было выше головы. И еще ужасно тосковала по Леше: весь последний год мы практически жили вместе, и раздельное существование оказалось тяжелым испытанием. Я буквально считала дни до новой встречи и вспоминала какие-то волновавшие душу мелочи: как мы с Лешей ели мороженое на набережной, как ездили на Новодевичье положить цветы на могилу Булгакова, как бегали на концерты Курентзиса…
А когда счастье, казалось, уже стояло на пороге, у тети Любы случился инсульт, и все рухнуло. Вновь приехал отец: за больной требовался уход – ее частично парализовало, – и я оказалась прикованной к Теплому Стану на всю оставшуюся жизнь. Решение отца было жестким: кто, если не ты? На второй год разлуки эмейлы от Леши стали приходить все реже, пока в один прекрасный день перед моими глазами не расплылись сумбурные строчки: «Прости… Вынужден жениться… Люблю только тебя…». По сути, неизбежный финал. Сколько я тогда плакала, знала только подушка.
Со временем паралич у тети Любы отошел, но агрессивность осталась, вечера стали для меня проклятием, я всегда старалась вернуться домой попозднее, а это вызывало новые обвинения и упреки. Мои звонки домой были полны отчаяния, и летом приехали родители. На тот месяц, что они у нас провели, тетка превратилась в сущего ангела, и отец устроил мне жуткую выволочку, упрекая в бессердечии, эгоизме и лжи. Но как же эта беспомощная страдалица отыгралась, едва за родителями закрылась дверь!
Больше всего тетку злило мое опекунство и завещание на мое имя, на оформлении которых настоял в тот раз отец. Не могу сказать, что она ненавидела только меня – это отношение распространялось на всех молодых женщин. Она сделалась непредсказуемой и агрессивной. Участковый врач, что периодически наведывалась к нам, в ответ на мои слезы только сочувственно вздохнула:
– Что вы хотите, у нее снижена психика.
– Но мне-то что делать, ведь сил уже нет!
– Видите ли, я могу прописать лекарство от болезни, но здесь нужно другое: думаю, вам следует обратиться к психиатру, он сможет дать нужный совет.
Так через пару недель я встретилась с психиатром; листая пухлую историю болезни тети, он выслушал мой нехитрый рассказ и только головой покачал:
– Психопатия, установленный диагноз.
– И какое будет лечение?
Он глянул на меня с сожалением:
– Похоже, вы не знаете, кто такие психопаты. Посихопатия – это не заболевание, это патологическое изменение личности, чаще всего врождённое. У таких людей полностью или частично отсутствует эмпатия к окружающим. Сочувствия от них вы не дождетесь никогда, при этом они умеют отлично манипулировать людьми.
