Из кабинета врача я вышла на негнущихся ногах. Сердце стучало как сумасшедшее, а в голове пойманной мышью металась мысль: «Что делать? Что делать?!»
Когда я вставала сегодня в шесть утра, чтобы перед работой успеть на прием к гинекологу, я готовилась услышать что-то о нарушении гормонального фона или легком воспалении, что ничего серьезного нет и надо просто попить таблеточек, и все отпустит. Но «преждевременная недостаточность яичников»?! Точно – нет!
Мне всего-то двадцать восемь, я, можно сказать, жить только начинаю. Ну, ладно, не только, но…
Еще полгода и, скорее всего, я не смогу забеременеть… Звучит как завязка к одной из серий «Анатомии страсти». Вот только никто сейчас ко мне не прибежит, и помогать не станет, и я далеко не героиня из фильма…
Ноги подкосились, и я приземлилась на жутко неудобный стул в коридоре, глядя ничего не понимающим взглядом на результаты вчерашних анализов.
Вот тут в них сказано, что у меня осталось всего несколько месяцев, чтобы устроить свою личную жизнь. И хоть я не из нерешительных, но даже для меня это задача из серии «миссия невыполнима».
В кармане неожиданно зазвонил телефон, заставив меня вздрогнуть и вернуться в реальный мир.
– Кира, ну ты где? – в трубке я услышала сердитый шепот моей коллеги Юли. – Ты скоро?
– Лечу, Юлька, лечу! Неужели я так задержалась? – закидывая сумку на плечо, я вскочила и побежала к выходу.
В дверях замешкалась и чуть не влетела в неспешно передвигающуюся девушку, явно на последних сроках.
– Осторожнее! Не видите, тут беременная! – грубо рявкнул на меня полноватый мужчина, видимо, ее муж. – Несутся, ничего вокруг себя не видят…
Он выставил вперед руку, чтобы убрать меня с дороги, но задел пачку листов, которую я держала.
Мои анализы разлетелись по полу как осенние листья: бумага тут же намокла и стала грязной от слякоти и растаявшего снега, просачивающегося сквозь бесполезные больничные бахилы.
Я присела и осторожно, пытаясь не испачкаться, собирала их. По щекам текли слезы.
И ладно бы я плакала от досады, – тогда я могла бы хоть что-то изменить: крикнула что-нибудь в спину этому заносчивому мужику или огрызнулась на него… Но я плакала от страха и зависти: его жена вот-вот станет мамой, а я.. возможно я никогда не окажусь на ее месте. И никто не будет в этом виноват. И огрызнуться мне не на кого…
Запихнув грязные и мокрые листки в сумку, я поспешила на работу.
В группу детского сада, где уже семь лет работала логопедом-дефектологом, я зашла как раз в то самое время, когда одна из родительниц, выставив вперед пальчик с идеальным ярким маникюром, вычитывала что-то Юле. Увидев меня, родительница резко повернулась и уткнула свой пальчик почти что мне в лицо:
– Ага! Вот и вы! – ее глаза сузились, не предвещая ничего хорошего. – Вы же занимаетесь с моим Гомой? Он по-пгежнему не выговагивает букву г!
– Звук р… – ляпнула я и заслужила новую, еще более эмоциональную тираду.
– Да какая газница: звук или буква, если он не может ногмально газговагивать?
– Тут вы правы… В рабочей тетради Ромы есть упражнения, которые я рекомендовала для ежедневной проработки. Если вы будете регулярно заниматься с ним, то результат точно будет.
– Господи! – родительница всплеснула руками. – Да какие упгажнения, девушка? Когда мне заниматься с ним? Я вообще-то габотаю! Я вам за это деньги плачу, это ваша габота. Габотайте лучше!
Всем своим видом выражая крайнюю степень недовольства, женщина вышла вон.
Я вздохнула и с извиняющимся видом посмотрела на Юлю. Она махнула рукой, мол, все нормально, и пошла к детям в группу.
Едва я успела снять куртку, как меня за ногу обняли маленькие теплые ручки.
– Привет, Ромка! Ты что же это меня подводишь, упражнения дома не повторяешь, а?
Он похлопал своими длиннющими ресницами и беззубо улыбнулся:
– Повтогряю, но пока не повтогряется.
– Ну, раз так, тогда давай работать дальше. Позавтракаешь и заходи ко мне в кабинет, будем учиться рычать как настоящие тигрята, хорошо?
Он с готовностью кивнул и убежал к друзьям.
– Доброе утро, дети! – сказала я громко, зайдя в группу.
– Здравствуйте, Кира Игоревна! – закричали они вразнобой.
Оказавшись в своем кабинете, положила на стол сумку и, задумавшись, встала у окна.
Несмотря на все сложности, перипетии и низкую зарплату, я любила свою работу в обычном районном детском саду. Общаться с детьми, наблюдать за тем, как они растут, взрослеют, с моей помощью учатся говорить правильно – особое наслаждение. Да и с коллегами мне повезло: нашим педагогическим составом мы вели уже второй набор дошколят и, конечно же, сильно сдружились за это время. И я привыкла к современным родителям: требовательным, не всегда вежливым, скупым на благодарность, но скорым на претензии.
Но сегодня из-за утренней новости я никак не могла найти себе места.
– Кира, что там тебе врач сказала такого, что ты вернулась грустная?
Мы с Юлей пили чай, пока дети спали после обеда.
Я покрутила чашку, собираясь с силами, чтобы снова не расплакаться.
– Представляешь, у меня какое-то редкое заболевание, и если я не забеременею в течение полугода, то, скорее всего, останусь бездетной.
Юлино лицо вытянулось от удивления.
– Ты сейчас серьезно?
– Серьезнее некуда. Юлька, что мне делать?
– Не знаю… Хочешь я тебе одного из своих троих отдам?
Мы тихонько засмеялись, чтобы не разбудить детей в спальне.
– Может, поговорить с твоим бывшим? – отсмеявшись, предложила она.
– Не вариант. Он жениться собирается…
– ЭКО?
– Уже думала и даже погуглила стоимость. Дорого. Квоту мне едва ли дадут, я ж не замужем. А если и дадут, то не в нужные мне сроки.
– Тогда найди красивого парня и… пусть он тебе поможет, – Юля подмигнула мне.
– Да ну тебя! – я чуть чаем не подавилась.
– Если ты правда так хочешь ребенка, то, думаю, это самый бюджетный и действенный способ…
– А если с первого раза не получится? Мне, что же, постоянно бегать и парней искать для… зачатия?
Юля внимательно посмотрела на меня:
– В твоем случае – это лучше, чем остаться одной. Я же знаю, одиночество —твой ночной кошмар.
Она была права. Я боялась остаться одна. Наверное, потому, что почти всю жизнь была одна.
Когда мне исполнилось десять, в автокатастрофе погибли мои родители. Меня забрала к себе бабушка, она и заменила мне и маму, и папу. Я закончила школу, поступила в педагогический. Мы жили не богато, но дружно. Бабушка была у меня «со стержнем», в обиду меня не давала, и меня всегда учила уметь за себя постоять. Наверное, поэтому я выросла бойкая и толстокожая – слишком часто приходилось стоять за себя.
Два года назад, после инсульта, бабушка слегла. Денег на нормальную реабилитацию у нас не было. Я чуть не бросила свой муниципальный сад и не подалась в частники, но бабушка была против. Она знала, как я люблю это место и не верила, что реабилитация что-то сильно изменит в ее состоянии.
