ПРОЛОГ 1: его величество Арнольд Второй
— Недобрый вечер, ваше величество, — Астор вошел в королевский кабинет стремительно, не обращая внимания на пытавшегося проблеять что-то протестующее секретаря, и навис над сидящим Арнольдом, упираясь ладонями в матовую столешницу красного дерева.
— Вижу, тебе испортили настроение, — отозвался его величество Арнольд Второй, откидываясь на спинку кресла и вглядываясь в бледное лицо и прозрачно-светлые голубые глаза. — Что стряслось, Астор?
— Что стряслось? — почти прошипел тот. — Ты спрашиваешь, что стряслось?! Да все то же! — на последних словах он почти сорвался в крик, но тут же взял себя в руки и продолжил с ледяным спокойствием: — Прикажи позвать графа Гроверта, знаешь такого? Из синей роты твоих гвардейцев.
— Что он опять натворил?
— Он твой человек или чей? Вызови и спроси, пусть доложит своему королю. А я послушаю.
— Послушаешь, а потом выдашь правильную версию? — понимающе хмыкнул Арнольд. Активировал связной артефакт и приказал секретарю: — Гроверта ко мне. Немедленно.
Астор отошел к окну и прислонился к стене рядом, сложив руки на груди.
— Иногда я очень жалею, что король — не ты, — вздохнул Арнольд после недолгого молчания. — Подумать только, сейчас я мог ввалиться к тебе с претензиями, а разбираться, принимать меры и наказывать виновных, невзирая на былые заслуги, пришлось бы тебе.
— Последний пункт могу обеспечить, — ядовито отозвался герцог Астор, старший, между прочим, брат его величества. — Легко и с величайшим удовольствием.
Распахнулась дверь, секретарь доложил:
— Граф Гроверт, — и на пороге кабинета воздвигся оный граф. Статный жгучий брюнет в черно-синей форме королевского гвардейца и синей перевязи, обозначающей принадлежность к роте, с щегольски подкрученными усиками и вошедшей в моду в этом сезоне острой небольшой бородкой — сердцеед и любимец дам, герой доброй половины столичных сплетен, в число побед которого, по слухам, вошла сама Лулу Деркель, непревзойденная прима варьете Кронбурга. Впрочем, вряд ли Астора вывели из себя победы бравого гвардейца на любовном фронте. Уж точно не красотка Лулу стала причиной “недоброго вечера”.
— Звали, ваше величество? — браво поинтересовался гвардеец.
— Вызывал, — вполголоса поправил Астор. — Зовут тех, кто может прийти, а может и не услышать, что его звали.
Гроверт бросил на герцога неприязненный взгляд, а тот продолжил язвительно:
— Поведайте же нам о своем последнем подвиге, граф.
— Подвиге? — переспросил гвардеец.
— Видимо, да, раз уж вы сочли подобающим хвастать этим среди товарищей по роте.
На лице гвардейца отразилось некое понимание, которое можно было бы перевести как “ах, так вот вы о чем”, — и король подозревал, что на его лице сейчас можно прочесть нечто подобное. Пусть он еще не слышал ни о каких новых выходках Клоса Гроверта, но, судя по интонациям Астора и его зашкаливающей язвительности, тот снова сцепился с кем-то из “цепных псов герцога”.
— Говорите, граф, — приказал Арнольд.
— Право же, не о чем здесь говорить, — гвардеец пожал широкими плечами. — Некий выскочка позволил себе неподобающее замечание в адрес моей шпаги, за что и был подобающе наказан.
— А теперь то же самое в подробностях, — с обманчивой мягкостью, выдававшей для знающих его крайнюю степень ярости, сказал Астор.
— Мы ждем, граф, — подтвердил король.
— Я стоял на дежурстве у Лодочных ворот, — начал Гроверт. — Был туман. Причалила лодка, из нее выпрыгнул молодчик и понесся к калитке, словно украл кошелек и за ним гонится вся полиция Кронбурга. Я подумал, что это подозрительно, и остановил его, когда он собрался прошмыгнуть мимо меня. Приказал назваться. Он вместо ответа сунул мне под нос какой-то жетон и потребовал пропустить.
— Какой-то? — ледяным тоном переспросил Астор.
— Жетон тайной службы его сиятельства, — уточнил гвардеец. — Ну так он мог его и с трупа снять! Вид у прохвоста был крайне подозрительный.
— Что было дальше? — теперь уже и его величество Арнольд Второй начал закипать. Любому мальчишке в столице известно, что жетоны тайной службы не дадутся в чужие руки, а этот любимец дам строит из себя несведущего!
— Я сказал, что не могу впустить в королевский дворец не пойми кого. Он, — гвардеец кашлянул, — позволил себе усомниться в моей способности понять, кого можно впускать, а кого нет. И хотел самым наглым образом пройти мимо, но зацепился за ножны моей шпаги.
— И?
— И позволил себе оскорбительное высказывание, которое я не мог ему спустить.
— Конкретно? — хлестнул вопрос герцога.
— Прошу простить, ваше сиятельство, я не могу этого повторить. Это фамильная шпага! Шпага моих предков! Она не потерпит…
— В таком случае повторю я, — Астор мягко шагнул вперед. — Мой человек, которому вы, граф, пытались помешать исполнить мой приказ, назвал вашу шпагу такой же бесполезной и мешающей честным людям делать дело, как и ее хозяин. За что, — резко повернулся к королю, — этот твой дуболом просто пырнул его своей фамильной железкой, даже не опустившись до таких бесполезных формальностей, как вызов на дуэль. Последствия: моего человека удерживает от смерти только мастерство Бертрама, но даже такой искусный целитель пока не может обещать, что вытянет Маркуса. Я не получил вовремя донесения, от которого зависело… впрочем, что именно от него зависело и каковы последствия для короны, я скажу тебе, о мой любимый брат, наедине, потому что твои бравые гвардейцы любую государственную тайну способны разболтать за кружкой браги. Налицо попытка убийства человека, находящегося на службе короне и в момент инцидента исполнявшего поручение государственной важности. Смертная казнь, Арнольд. Невзирая ни на какие, как ты любишь говорить, былые заслуги.
— Но я тоже находился на службе! — возмутился гвардеец. — Пускать во дворец любого проходимца — зачем тогда стража у ворот?!
Астор снова повернулся к нему. Сказал брезгливо:
— Чтобы отделять “любых проходимцев” от тех, кого вы обязаны были не только пропустить, но и оказать любое мыслимое содействие. Будьте честны, граф Гроверт: вы, как и ваши товарищи по роте, не любите меня, но боитесь оскорблять брата короля, а потому при каждом удобном случае тявкаете на моих людей. До сих пор его величество закрывал глаза на ваши выходки, в основном потому, что они обходились без фатальных последствий. А ведь я говорил! — каким-то немыслимым образом он вдруг оказался у стола. — Я предупреждал! — грохнул кулаком по столу. — Предупреждал, Арнольд, что твои гвардейцы доиграются! От самих только и пользы, что прыгать по чужим постелям и пускать пыль в глаза посольствам, так они еще и мешают тем, кто защищает Стормберг от темной дряни! Шпага у него фамильная! Аделхард Гроверт, которому эта шпага была пожалована за храбрость на поле боя, в гробу перевернулся бы, узнав, как применяет благородное оружие его правнук!
