Накануне Нового Года, в конце декабря, когда дни месяца и старого года были, почти уже сочтены, в этот морозный поздний вечер, было очень холодно. Тихо падал снег, кружась, ровным слоем устилая все улицы и крыши старого города, плавно падая мягкими хлопьями. На окраине Москвы, в это время было безлюдно. Ветер сквозил в подворотнях и кривых улочках напропалую, распугав спешащих с покупками редких припозднившихся прохожих, загнав их в свои дома по квартирам.
Белый снег облепил лобовое стекло, а также крышу стоящей на обочине полицейской патрульной машины. Двое замерзших в такую непогодь стражей порядка их наряд явно не радовал. Получив ориентировку, они явились по адресу, но никакой пьяной драки на улице не обнаружили. Обычно, дерутся у забегалок, а здесь даже не оказалось ни одной кафешки поблизости. Всего-навсего только один захудалый киоск, да и тот который уже закрывался. Благо успели взять себе по стаканчику кофе, да по булке с маком. Видно дежурный что-то с адресами напутал, ирод окаянный. Воспользовавшись случаем, парни решили затаиться и отдохнуть. Полицейские просидели так с полчаса, ломая глаза, зорко вглядываясь в ночную темь. Чтобы не выдавать себя, они выключили габариты, а также заодно и печку. Вдоль по улице вихрями вилась, пританцовывая легкая поземка. Редкие фонари, своим светом выхватывая из темноты танцующие снежинки, дополняли сказочную картину, пробуждая забытое детское чувство радости предстоящего праздника.
Допив свое кофе и доев булки, парни уже решили сниматься с места, дабы не околеть совсем, опасаясь потом не завестись. Доложив по рации, что все в порядке, сержант Ивашов надел рукавицы, и, открыв дверцу машины, выбрался на морозный воздух поразмять затекшие члены. Лейтенант Окунев остался на месте, не рискуя отморозить нос. Сержант смахнул с лобового стекла комья снега, включил дворники и печку, пока совсем не остыла; постучал ногой по колесам, деловито прошелся вокруг автомобиля, машинально бросив взгляд в подворотню, возле которой они и встали с напарником. Посветив фонариком, он хмыкнул – луч света выхватил одинокую фигуру грязного бомжа, копошащегося в мусорных баках, стоящих посреди двора. Тот искал и вытаскивал, а затем складывал в пакет стеклянные бутылки, которые мелодично позвякивали. Луч света заставил человека замереть и прикрыться рукой. Бывший мент, а ныне полицейский Ивашов, убрал свой фонарик, после чего бродяга свободно вздохнул, а затем продолжил свою работу. Сержант пожалел беднягу, в такую погоду не смотря ни на что, добывающего себе на хлеб насущный. Бомж складывал, мял пластик и жестяные банки из под пива, дабы поутру сдать на точке приемки. Отвернувшись и сделав несколько шагов назад, по направлению к машине, Ивашов вдруг услышал сзади, за спиной, как раздался громкий вскрик, похожий на вопль. Почти одновременно с ним, послышался звон битого стекла рассыпанных бутылок. Сержант обернулся назад – только что стоящего бомжа и след простыл, как не бывало. Бродяга исчез, лишь на его месте валялся разорвавшийся пакет с битой стеклотарой. Постояв несколько секунд в размышлении, патрульный сделал знак напарнику, выглядывающему из окна патрульного «Ланоса», и бросился через подворотню во двор. Сначала Сергей хотел махнуть на это рукой, но подумал – бомжи тоже люди, а тут явно что-то не так. Дело явно не чисто. Мистика какая-то, надо бы проверить. Нападение на бомжа? Кому это нужно? Разве что пьяным подросткам, чтоб поиздеваться.
Выхватив фонарик, он осмотрел следы на снегу, которые пока еще не замело возле баков. Возле брошенного пакета лежала шапка-вязанка бомжа, рядом на снегу – несколько крупных капель крови, а также имелись следы явного волочения тела. Видимо, жертву ударили по голове, а затем оттащили за мусорные баки. Вытащив из кобуры пистолет, сержант аккуратно, выключив фонарик, подкрался к крайнему, покрытому снегом контейнеру с отходами. В душе надеясь внезапно выскочить и срубить себе подвигом галочку, отличившись задержкой грабителя. Так сказать, поймать на горячем. Но не тут-то было. Снег предательски скрипел на морозе под ногами полицейского, норовя его обнаружить и свести на нет его старания. Плюнув на это, сержант устремился вперед и замер как вкопанный. Он совсем не то ожидал увидеть. Вслушиваясь в давящую тишину, парень напряженно вглядывался. В темноте, там, за мусорным баком, сверкнули два желтых глаза. Глаза крупного хищника, зверя. Между ним и патрульным лежало явно уже не живое тело одинокого бомжа. Судя по всему, у него отсутствовала голова. Зверь зарычал и прыгнул на так и не успевшего применить с толком пистолет сержанта Ивашова. Падая, в последний момент он выстрелил в упор, в грудь подмявшего его под себя монстра, но пуля явно не нанесла твари никакого повреждения.
Лейтенант Окунев выбрался нехотя из насиженного места, и, двинувшись в направлении удалившегося напарника, поежился от попавшего за ворот снега. Забежав в подворотню и оказавшись во дворе, он очутился на месте преступления. Громадная тварь, похожая на волка, сидела на распластавшемся на снегу теле сержанта. Завидев Окунева, чудовище подняло окровавленную морду, с пасти которого капала слюна, и обратила свой безумный взор на лейтенанта, потерявшего дар речи. В руке тот сжимал бесполезную рацию, срывающимся от ужаса голосом, докладывая о происшедшем вызываемому подкреплению. Бестия зловеще оскалила клыки и угрожающе зарычала, готовясь к прыжку. Не помня себя от страха, Окунев бросился наутек, надеясь добежать и укрыться в полицейской машине. В считанные мгновения (и откуда, только силы взялись?), он преодолел расстояние, отделявшее его от автомобиля, когда волчара вдруг нагнал его в несколько прыжков. Распахнув дверцу, Окунев захлопнул ее перед самой носом чудовища. Тварь слету ударилась головой в бок машины с такой силой, как будто кто кувалдой приложился. Авто пошатнулось. Трясущимися руками лейтенант повернул торчащий ключ в замке зажигания, заводя движок. Волк взлетел на крышу, с остервенением скребя когтями. Ну и силища была в его мощных лохматых лапах! Двигатель, как назло, не хотел заводиться. Оставив исцарапанную, а местами вспоротую как консервным ножом крышу «Ланоса», бестия спрыгнула на снег, приблизив морду к окну дверцы. Налитые кровью глаза, казалось, гипнотизировали свою жертву, приводя в ступор, повергая в состояние шока. Застывший полицейский следил не отрываясь за действиями волка. Тот встал на задние лапы, и, размахнувшись, ударил передней в лобовое стекло. Раздался треск и звон. Стекло покрылось сетью трещин, разрастающихся прямо на глазах, после чего лопнуло, осыпав осколками Окунева. Просунув лапу, хищник схватил трясущегося парня и вытянул его, стащив по капоту. Приподняв высоко, он с размаху швырнул его на спину, держа за горло. Вырвав кусок мяса из шеи, волк приподнял окровавленную морду, задрал пасть к вышедшей из-за снежных туч полной луне, и издал жуткий, протяжный, торжествующий вой. Вой, отразившись от стен близстоящих домов, прокатился по полуночному городу и, повиснув над крышами, растаял. Белый снег, тихо и плавно опускаясь на пролитую алую кровь, припорошил следы растворившегося в танце снежинок зверя и скрыл следы его кровавого пиршества.
