Вторые сутки Арик с родителями ехал на поезде с Урала домой. Где находится этот «дом», Арик толком не представлял, потому что родился и всю свою недолгую жизнь провёл на Урале, но ему не раз говорили, что, как только закончится какой-то непонятный срок, он с родителями вернётся на Украину, где их давным-давно дожидаются бабушка с дедушкой.
Тринадцать лет назад закончилась война, но все вокруг постоянно вспоминали о ней, будто для взрослых не было других, более интересных тем для разговоров. Арик удивлялся: как можно помнить то, что происходило так давно? Сам он умел считать пока до десяти, а уж тринадцать лет – такая древняя древность, что в голове не укладывалась! Лишь папа с мамой не любили разговоры про войну, но это и хорошо – с ними хоть не так скучно разговаривать, как с остальными.
В поезде было шумно и интересно. Почти весь вчерашний день Арик, не отрываясь, сидел у окна и разглядывал всё, что в нём проносилось. Сперва он считал людей на перроне, махавших руками вслед поезду, потом принялся за мелькающие дома, но они быстро закончились, и пошли абсолютно неинтересные вещи, от которых только клонило в сон. Не любоваться же на телеграфные столбы с проводами и сидящих на них галок!
После обеда Арик впервые вышел самостоятельно прогуляться по вагону. Его внимание привлекла узкая ковровая дорожка, протянутая по коридору из конца в конец. Он попробовал громко топнуть, но мягкий зелёный ворс пружинил под ногами и заглушал звуки.
Потом ему встретился толстяк в сиреневой майке и широких парусиновых брюках, куривший у открытого окна. Толстяк оценивающе посмотрел на Арика и, неторопливо пошарив в глубоком кармане, извлёк конфету «Мишка на Севере».
– Как тебя зовут, мальчик? – поинтересовался он и стряхнул с конфеты налипшие табачные крошки.
– Арик.
– А фамилия?
Фамилию Арик забыл. Ему не хотелось останавливаться и беседовать со взрослым, но упускать возможность получить конфету глупо. Он замер перед парусиновыми брюками и взглянул поверх гигантского живота в узкие заплывшие глазки.
– Хотя все вы на одну фамилию, – захохотал толстяк, – Бронштейн какой-нибудь или Эпштейн, а то ещё позаковыристей!
Однако конфету дал и попытался потрепать Арика по волосам, но тот, зажав добычу в кулаке и ощутив на мгновенье терпкий запах пота из подмышек толстяка, проскочил под рукой и помчался по коридору, чуть не сбив с ног сердитого проводника, разносившего по купе чай в тонких стаканах и высоких серебристых подстаканниках.
Навстречу попалась какая-то девчонка с распущенными редкими волосёнками и большой куклой в руках. Вытаращив глаза и раскрыв рот, девчонка проводила его взглядом, а он даже не взглянул в её сторону, потому что хотел поскорее заняться «Мишкой на Севере». Шоколадные конфеты он получал лишь по праздникам, а вот так, ни за что – ни разу.
Перед купе проводников он притормозил и, забыв про конфету, стал разглядывать диковинное сооружение, которое папа назвал вчера «титаном». Арику было строго-настрого запрещено даже приближаться к титану, но сейчас никого из взрослых поблизости не было. В блестящих трубочках и цилиндриках этого замысловатого прибора тысячекратно отразилась его любопытная мордашка, и это Арика развеселило. Он дунул на одну из трубочек, и она тотчас запотела, изображение в ней пропало, но тут же появилось снова. Арик оглянулся, но никого по-прежнему не было, и он качнул блестящий краник, очень похожий на самоварный. Шипящая струйка кипятка брызнула на пол, и Арик пулей выскочил в коридор. И вовремя – по коридору возвращался проводник с пустыми стаканами и бутылками из-под водки, собранными по купе.
Девчонки с куклой уже не было, но толстяк всё ещё курил. Арик присел на откидное сиденье и стал внимательно изучать съёмную металлическую пепельницу между окнами. Пепельница забавно хлопала крышечкой, но вдруг, выскользнув из пазов, с грохотом кувыркнулась вниз. Окурки и спички посыпались на ковровую дорожку, и тут уже Арик не на шутку испугался. А если его поймает проводник и пожалуется родителям? Одними шлепками наверняка не обойдётся…
Он опрометью бросился мимо курившего толстяка в своё купе, плотно задвинул дверь и даже защёлкнул звонкий тугой замок.
Но в купе было душно и скучно. Папа спал на верхней полке, а мама штопала у окна Ариковы носки. Полки напротив были свободны, и, если бы с ними ехали какие-нибудь попутчики, было бы наверняка интересней.
Арик попробовал вскарабкаться наверх к папе, но мама не разрешила, и оставалось только скрепя сердце сидеть у окна. Но и там ничего интересного не было: редкий перелесок, пологие холмы, усеянные пыльным белёсым кустарником, далёкие трубы заводов, коптящие у горизонта.
– Ложись спать, сынок, – сказала мама, – ехать ещё долго, успеешь набегаться по вагону.
– А я не просплю нашу остановку?
– Не проспишь, я тебя разбужу, – улыбнулась мама.
Проснулся Арик от яркого света, ударившего в глаза. До того он уже разок просыпался от резкого толчка на каком-то полустанке, но тогда в купе плавала мёртвенная голубая дымка, которую никак не мог рассеять мутный ночник на потолке, и Арик сразу же заснул снова.
Дверь в купе с шумом отъехала на своих скрипучих колёсиках, пропуская долгожданных попутчиков. Первым внутрь протиснулся широкоплечий военный, следом за ним женщина в кокетливой шляпке с чёрной вуалькой, спускающейся на глаза. Не обращая внимания на Арика и его родителей, военный с грохотом задвинул большой фанерный чемодан на верхнюю полку и крикнул что-то в коридор двум солдатам, которые волокли узлы и баулы. Потом военный с женщиной принялись неспешно раскладывать всю эту гору вещей. Арик сонно наблюдал за ними из-за мамы, рядом с которой лежал, и даже по привычке попробовал сосчитать узлы и баулы, но досчитал до десяти и сбился. На верхней полке зашевелился папа – видно, и его потревожили бесцеремонные попутчики.
Военный вытащил из кармана галифе носовой платок, шумно высморкался и лишь после этого глянул на соседей.
– Не потревожил, граждане? – неизвестно отчего развеселился он. – Ну да ничего, утром побудки не будет, давите ухо хоть до обеда.
Арик приподнялся, чтобы рассмотреть погоны военного. Совсем недавно он научился разбираться в воинских званиях и теперь с гордостью отметил, что с ними едет майор. Одно лишь не очень понравилось: погоны на кителе были чуть выгнуты и торчали вверх крылышками. Арик с восторгом принюхался к вкусному запаху кожаной командирской портупеи, плотно стягивающей широкую майорскую грудь.
Коротко свистнув в ночи, поезд тронулся, и майор глянул на часы.
