Самуил Лурье - Железный бульвар

Железный бульвар
Название: Железный бульвар
Автор:
Жанры: Публицистика | Документальная литература
Серии: Нет данных
ISBN: Нет данных
Год: Не установлен
О чем книга "Железный бульвар"

Петербургский писатель Самуил Лурье не любил слово «эссе», считая, что даже великие мастера этого жанра редко избегают опасности подменить предмет описания самими собой. Лурье же всегда искренне волновала судьба тех, о ком он писал. Его точные и выразительные портреты писателей и поэтов всегда создавались по формуле: личный стиль как знаковое отражение судьбы. Один из таких портретов предстает перед читателем на страницах этой книги. На сей раз это собирательный образ петербургского интеллигента. Обитая одновременно в реальном и символическом пространстве города, он прогуливается по воображаемым улицам, разговаривает с призраками авторов и созданных ими персонажей, строит разнообразные домыслы о чужих вымыслах. Сочетая научную точность, неподражаемое изящество слога и ненавязчивый юмор, эссе Самуила Лурье представляют собой прекрасный образец того, что сам автор называл «искусством невозможного слова». «Ты заменяешь невозможное слово несколькими возможными, и это и есть литература».

Бесплатно читать онлайн Железный бульвар


© Лурье С. А., наследники, 2023

© Оформление. АО «Т8 Издательские Технологии», 2023

Очень странное место

Хорошее отношение к Петербургу

Лично у меня – исключительно в солнечные дни. Верней – часы. Верней – минуты. В остальное время город – просто сумма препятствий на пути от точки А до точки Б. Перевернутое пространство: вместо неба – метро.

Но стоит сдернуть с Петербурга водянистый войлок и направить на обшарпанные стогны центральное светило – и я невольно замедляю шаги. Причем температура воздуха не имеет значения, как и угол падения лучей. Хотя увлекательней всего – закаты. Осенью и весной.

На рассвете не расслабишься, в это время от петербуржца требуется бдительность и поспешность. Зимний закат у нас угрюм. Летнего, как известно, практически не бывает.

А вот зато весной и осенью закат начинается рано, затягивается надолго. Свет убывает с отчетливой равномерностью, как бы напоказ, словно бы изображая Время. По фасадам, по воде и по листве пробегают разные гримасы: как мыслящее вещество, Город пытается что-то сказать; например – что жизнь проходит; или что это не страшно.

В конце сентября, часу в шестом пополудни, взгляните с площади Восстания в глубину Невского: сверкающие окна верхних этажей солнечной стороны меркнут одно за другим; отраженный закат, размахивая пестрой тряпкой, бежит по крышам к Адмиралтейству, обгоняя троллейбус; перемахнув перекресток Литейного, скроется вот-вот за Фонтанкой…

И вы опять один, точно и нет на свете никакого Петербурга.

Стогна мира

Самое петербургское существительное. Во множественном числе вбирает в себя наш город, словно взгляд из-под купола Исаакия белой ночью. Когда для смертного умолкнет шумный день.

Обычно – так сказать, по жизни – это гулкое слово мы впервые и впоследнее встречаем у Пушкина. И на немые стогны града полупрозрачная наляжет ночи тень

Но интересно, что и самый ранний, почти за столетие до Пушкина, образ Петербурга – стогна. В «Оде на день восшествия на престол Ея Величества Государыни Императрицы Елисаветы Петровны 1748 года» Ломоносов описывает всенародное ликование так, словно ему в Смольном заказали сценарий юбилейных торжеств: прибывает кортеж правительственных машин; петербуржцы встречают руководство страны бурными аплодисментами.

Подобным жаром воспаленный
Стекался здесь российский род,
И радостию восхищенный,
Теснясь, взирал на твой приход.
Младенцы купно с сединою
Спешили следом за тобою.
Тогда великий град Петров
В едину стогну уместился,
Тогда и ветр остановился,
Чтоб плеск всходил до облаков.

(Предусмотрены, как видим, даже спецметеоэффекты, но это в скобках.)

В примечаниях к стихам Ломоносова читаем: стогна – площадь. Коротко и ясно. В примечаниях к Пушкину: стогны – площади, иногда также и улицы. Но вряд ли сам А. С. был того же мнения, не то не написал бы в «Медном всаднике»:

Стояли стогны озерами,
И в них широкими реками
Вливались улицы…

Слово, однако же, церковнославянское. Употреблено, например, в странной притче, пересказанной апостолом Лукой: один еврей затеял вечеринку, созвал гостей, а те в последний момент, словно сговорившись, отказались прийти, причем выставили предлоги совершенно нелепые – типа: я женился, поэтому не могу. И вот разгневанный гостеприимец послал раба на улицу – пригласить к ужину всех нищих инвалидов и бомжей данного местечка… Короче, притча о том, что много званых, но почему-то мало избранных. Речь к рабу начинается так: «Изыди скоро на распутия и стогны града…» В синодальном переводе: «Пойди скорее по улицам и переулкам города…»

Похоже, и Некрасов, сочиняя навзрыд:

В глухую полночь, бесприютный,
По стогнам города пойдешь, —

имел в виду скитания по улицам. Хотя и явно не по каким попало, а – по прямым, широким, торжественным улицам. Короче и попросту – по Петербургу.

Как бы там ни было – нет в России ничего прекрасней петербургских площадей. Нет и в Петербурге ничего величественней. Город из них возник, только из них поначалу и состоял – почти воздушный. Лишь впоследствии все эти овалы и окружности соединили прямыми.

Потом, конечно, принялись стачивать кривизну, сокращать диаметр. А на давнишних гравюрах как патетичны Марсово поле, Мариинская, Исаакиевская, нынешняя площадь Островского…

Сенная – другого происхождения. Младшая, незаконнорожденная сестра-чернавка. Не озеро из камня, скорей – болото. К городской черте подступила извне. Здесь кончалась большая московская дорога, расплывалась, подтекая, вся в навозе и сене, к заднему крыльцу Петербурга: собор и гауптвахта изображали черный ход…

Многие из нас – такие чудаки! Чуть ли не физически страдают оттого, что над крепостью нет ангела, над Домом книги – глобуса и что часы на Думской башне который год стоят. А еще жила в городе – долго-долго жила! – тоска по Сенной площади. Всеобщая такая мечта, что вот уберут с Сенной кошмарную эту голубятню для нетопырей и нагло необъятный, крепостной вокруг нее забор – и замостят ямы – и подметут, – и всё! Можно гулять, не подчиняясь направлению стены. Смотреть вдаль. Чувствовать над головой небо. И все будет подругому, не так, как раньше.

Эта площадь – такая несчастная. С дурной наследственностью. Торговые ряды, торговые казни. Некрасов якобы видел: били женщину кнутом. Рынок, эшафот, гауптвахта. Трущобы, ночлежки, притоны. Свидригайлов выслеживает Раскольникова. Тут подавлен холерный бунт, взорван собор. Можно погибнуть среди бела дня под рухнувшим куском архитектуры. Зимой скользко, летом пыльно, всегда – грязно. И тесно, тесно… Всю Перестройку напролет все мы тут метались от ларька к ларьку, из очереди в очередь. Тут была вечно действующая модель российского воровского беспорядка. Унизительный такой, безнадежный лабиринт.

Вот и хотелось, чтоб стала – стогна. Как знак – чтото изменится. Как будто будут свет и слава, удачный день и вдоволь хлеба. Как будто жизнь качнется…

Ну, вот и дождались. Жизнь качнулась, Сенная, б. Мира, благоустроена. То есть наспех заставлена мрачными приземистыми павильонами, разгорожена черными перилами. Новый какой-то недострой нависает. Трамваи с автомобилями крест-накрест рассекают. Грязь плещется.

Как был лабиринт, так и остался. Вместо площади – сколько-то извилистых коридоров, как бы ипподром для тараканьих бегов. Правда, об отстающих позаботились:

кое-где скамейки – почему-то в виде орудийных лафетов. А на месте гибели Сенного Спаса соорудят на скорую руку часовенку-модерн. А взамен скворешни начальство грозится воздвигнуть какую-то «башню мира» высотой с пятиэтажный дом.

Нет, господа, никогда при вас Петербургу не бывать никакой столицей, не дождетесь. Мелко плаваете. Не умеете обращаться с пространством. Вам бы только стеснить его, набить хламом и халтурой, чем попало, лишь бы человек ни на минуту не забывал: справа – стена, слева – забор. Правильной дорогой идете, товарищи!


С этой книгой читают
В сборник вошли расшифровки трех лекций петербургского литератора Самуила Ароновича Лурье (1942–2015), посвященных этике, технологии и психологии литературного творчества.
В книгу классика русской советской детской литературы вошли его лучшие автобиографические рассказы. Тексты печатаются в основном по последнему собранию сочинений, а также и по труднодоступным журнальным публикациям.
В книгу вошли последние произведения писателя, эссеиста, литературного критика и историка литературы Самуила Ароновича Лурье (1942–2015). Продолжая плеяду русских правдоискателей, которые силой своего публицистического и художественного слова боролись за справедливость, за человека, Самуил Лурье стал среди них одним из самых ярких и парадоксальных. Его неповторимое чувство стиля неразрывно сочеталось с глубиной и остротой мышления. Рассуждая о Ше
Книга про замечательного писателя середины XIX века, властителя дум тогдашней интеллигентной молодежи. История краткой и трагической жизни: несчастливая любовь, душевная болезнь, одиночное заключение. История блестящего ума: как его гасили в Петропавловской крепости. Вместе с тем это роман про русскую литературу. Что делали с нею цензура и политическая полиция. Это как бы глава из несуществующего учебника. Среди действующих лиц – Некрасов, Турген
Впервые под одной обложкой собраны литературоведческие работы известного петербургского поэта, лауреата Григорьевской премии 2011 г., представляющие собой не только превосходно написанные эссе, но и новаторские научные статьи, знакомство с которыми сулит читателю отнюдь не локальные открытия. Статьи об известных (В. Маяковский, Н. Гумилев), а также незаслуженно забытых и полузабытых писателях первой трети ХХ века. Особо следует отметить очерк «Мн
Наше время вывернуло наизнанку многие истины, по которым человечество жило тысячелетиями. Автор пытается вернуть их на свои места и назвать своими именами. Настоящий сборник включает критические статьи о нынешней внутренней политике российской власти, возможных перспективах развития нашей страны, её главных целях и смыслах, о значении России для всей цивилизации.Автор утверждает, что российская национальная идея, которую в интеллектуальных кругах
Школа, завод, работа, развлечения, отдых, друзья – жизнь, описываемая в этой книге с предельной откровенностью. Это попытка передать настоящую атмосферу жизни в стране, которой больше нет, через свои ощущения – чувства ребенка, подростка, юноши, взрослого человека.Эта книга о времени, в котором мы прожили свои лучшие годы в СССР, написанная с достаточной иронией, иногда с сарказмом, иногда с юмором.Не всегда детские игры, походы и праздники…
Книга по-настоящему проведет по тому естественно природному пути, который приходится преодолевать нашим душам после физической смерти. Обрисует она также и обратный путь домой для последующего воплощения в реальную жизнь. Вся информация имеет строго научный окрас и приближает читателя к истинно природному пониманию существа жизни, как на Земле, так и далеко за ее пределами.
Вы часто переживаете по разным поводам? Вы устали от постоянных волнений за здоровье, отношения, финансы, работу и учёбу? Вы постоянно требуете гарантий, но никак не можете их получить? Вы считаете, что неопределённость невыносима? Вы склонны к катастрофизации, гиперконтролю и гиперответственности? Вы понимаете, что поводов волноваться нет, но всё равно беспокоитесь? Вы беспокоитесь из-за того, что вы беспокоитесь? Беспокойство лишает вас полноце
Учебное пособие состоит из упражнения на чтение, аудирование и перевод оригинала американского рассказа, адаптированного по методике © Лингвистический Реаниматор, с английского языка на русский; и контрольного упражнения на перевод и пересказ неадаптированного английского варианта этого же рассказа. Пособие содержит 6 734 английских слова, идиомы и американизма. Рекомендуется широкому кругу лиц, изучающих английский язык на уровнях А2—С2.
Первая часть БЕСПЛАТНО! По приказу отца я стала невестой дракона, от которого кровь стынет в жилах и хочется бежать без оглядки. Вот только помолвка закончилась вовсе не тем, чем ожидалось. И виноват в этом мой новоявленный жених... Или всё-таки не он? Как понять кто в этом мире друг, а кто враг? Как защитить себя, а главное - отомстить?
Не проста жизнь вампира среди людей. Ксения вампир не одно столетие. Она проживает долгую, красочную, но порой одинокую жизнь. Были в жизни и взлеты и падения, не было только одного - истинной любви. Все перевернулось в самый обычный день, Ксения повстречала ЕГО, теперь она сделает все,чтобы добиться его любви. Но так ли это просто? Учитывая, что он человек.