«Кумихó» переводится с корейского языка как «лиса с девятью хвостами»: «ку» значит «девять», «ми» – «хвост», а «хо» – «лиса». Это существо из корейской мифологии, представляющее собой лису с девятью хвостами, способную превращаться в женщину или мужчину-оборотня. Согласно древней корейской легенде, прожив тысячу лет, лиса отращивает девять хвостов и с тех пор получает возможность превратиться в любое существо или в человека – но только если выполнит хотя бы одно из трёх условий: она будет воздерживаться от убийств людей в течение ста дней; человек, узнавший её как кумихо, когда она будет в человеческом облике, сохранит эту тайну в течение десяти лет; к первому условию иногда добавляется требование оказывать помощь любому человеку, который будет нуждаться в этом.
Легенда о лисе-оборотне встречается во многих странах Азии. И в каждой из них лиса обретает свои особенные черты. В корейском фольклоре кумихо – это лиса с девятью хвостами, которая способна превращаться в человека.
В самых древних легендах кумихо были в основном доброжелательны к людям, но в какой-то момент характер девятихвостой лисицы изменился. В эпоху расцвета государства Силла, то есть в период примерно с IV по IX века н. э., лис изображали в виде красивых девушек, соблазняющих, а затем убивающих мужчин, чтобы забрать их печень или сердце – именно так кумихо получают возможность стать человеком. Кумихо раньше ассоциировалась со злыми силами, пороком и вредительством, лисица питалась печенью и сердцами людей и с помощью «лисьей бусины» отнимала энергию у своих жертв.
Только у корейских кумихо существуют "бусины" /«Лисья бусина» – ёу кусыль (корейск.)/. В бусинах хранится не то душа, не то жизненная сила кумихо. С помощью такой бусины кумихо может спасти чью-то жизнь, "одолжив" ее магическим образом. Однако потеря такой бусины и даже ее временное отсутствие опасна для кумихо и лишает ее сил. По-видимому, в мифе отражены древние представления о хранилищах души и, в целом, возможность души существовать раздельно с человеком. Но, к сожалению, как выглядит такая бусина – трудно сказать. В фильмах ее показывают чаще как туман или огоньки, перелетающие от одного персонажа к другому. Но иногда описывают в книгах как обычную бусину – красную или оранжевую.
На кумихо в облике человека всегда агрессивно реагируют охотничьи собаки, чующие запах лисы, поскольку сущность у кумихо всё равно остаётся лисьей.
Оборотень-лис – страшное и одновременно красивое поверье, дошедшее до современных корейцев из древних легенд.
Вся вышеуказанная информация общедоступна и взята из Всемирной Паутины.
Моя история кумихо – чистой воды вымысел, игра моего воображения, порождение авторской фантазии. Так ее и следует воспринимать – как сказку или фантазию.
Девушка сидела на парковой скамейке, подставив лицо уже нежарким, скупым лучам октябрьского солнца, прикрыв глаза и почти очистив голову от мыслей. Она откинулась на спинку скамьи, опустила ресницы, с наслаждением вдыхая прохладный чистый воздух, умиротворяясь окружающей тишиной.
– Меня ждёшь?
Знакомый голос прозвучал, как гром среди ясного неба, заставив девушку вздрогнуть и выскользнуть из своей задумчивости. Но еще несколько долгих секунд она не решалась открыть глаза, не в силах решить – прозвучало это на самом деле или было всего лишь ее галлюцинацией.
– Так злишься, что даже не хочешь смотреть на меня?.. – прозвучало вкрадчиво. И только тогда она, наконец, широко распахнула глаза.
Все-таки мужчина, заговоривший с ней, был реальным. Её любовь и боль. Тот, которого она, как думала, рыдая ночами в подушку, потеряла навсегда.
– Ты!.. – она вскочила и теперь стояла перед ним, очень близко, так близко, что стоило ей податься вперед – и тела их соприкоснутся. – Это, правда, ты?..
– Я, милая! Ты как?..
– Плохо!..
– Прости, родная!..
– Ты бросил меня!.. Солгал, что не позволишь никому обидеть, а сам…
– Прости, – вновь мягко повторил мужчина. – Так получилось…
За три месяца до этого
Ей снилось что-то очень приятное. Она лежала на большой белоснежной шкуре, и длинный, густой, шелковисто-мягкий мех щекотал ее обнаженное тело.
Странная, тягучая, очень необычная мелодия флейты звучала, казалось, где-то на заднем плане, неким фоном, не мешающим, а как будто, наоборот, еще сильнее подчеркивающим атмосферу окружающего пространства. Но тело непостижимым образом отзывалось на эти переливы, пуская по коже томительные волны возбуждения, заставляя даже пальчики на ногах непроизвольно поджиматься.
А еще были чьи-то руки – смуглые, с длинными пальцами с удлиненными овальными ногтями, с большими горячими ладонями, которые бесстыдно и так чувственно скользили по ее телу, обводя его изгибы, поглаживая, дразня, щекоча игриво, заставляя кожу покрываться мириадами мурашек, а мышцы – непроизвольно сокращаться от прикосновений.
Было щекотно и томительно, сладко и противоречиво. Хотелось одновременно оттолкнуть эти коварные руки, чтобы они перестали, наконец, мучить ее, и в то же самое время закинуть собственные руки вверх, за спину (тоже, кстати, обнаженную) хозяина наглых рук и прижаться к нему так тесно, чтобы ни миллиметра не осталось между ними. Хотелось вжиматься в его твердую грудь (а почему, кстати, она решила, что грудь его твердая?), да так, чтобы ее собственные полушария с внезапно ставшими невероятно чувствительными вершинками сплющились, находя как можно больше точек соприкосновения с кожей мужчины.
Во сне она нетерпеливо застонала, и тогда к рукам присоединились губы – столь же наглые, требовательные, вбирающие, втягивающие в рот ее кожу, принося остро-сладкую боль, граничащую с наслаждением, оставляющие красноватые округлые следы, как будто мужчина делал это намеренно, желая заклеймить, пометить ее, присвоить себе таким образом.
От этих поцелуев внутри нее родился, стремительно расширяясь, распухая, грозя затопить сознание, огненный шар, и тысячи, тысячи острых иголочек одновременно закололи кожу изнутри, точно стремясь прорвать ее и вырваться наружу, оставив только множество мельчайших отверстий, через которые в какую-то секунду освобождённо вырвались тонкие ослепительно-белые лучи-стрелы, превращая ее в пустую оболочку, лишая последних сил.
И тогда она закричала…
Рывком возвращаясь в реальность, разрываемую оглушительно трезвонящим телефоном, лежащим на прикроватной тумбочке.
Не размыкая век, протянула руку на источник раздражающего звука, поймала настойчивый гаджет и только тогда приоткрыла один глаз, уставившись на экран смартфона. Восемь тридцать! О господи! И это – в первый день отпуска!
Машинально охватила сознанием высветившееся имя. Инка! Убью!.. А пальцы уже привычно скользили по экрану, принимая звонок.