Отрывок 1
Мэгги
И за что такое «счастье» привалило?
Этот каверзный вопрос преследовал меня уже несколько дней.
Уставившись в отражение в зеркальной стенной панели, я задумалась. Мне предстояло стать фиктивной супругой бывшего заключенного, амеранина, и исполнять свою роль до конца задания, если вдруг не изменятся обстоятельства.
Я понимала, почему выбрали именно меня. Во всем виноваты особые гены. Моя мама — землянка, а папа — мелрон. Внешне я пошла в мать, но и от папы достались некоторые характерные черты. Например, синие волосы ничем не скроешь, на них ни одна краска толком не берется, да и глаза отличаются от глаз обычных землян — мои радужки фиалкового цвета. Это красиво, но вызывает массу вопросов, на которые мне не очень хочется отвечать.
Правда, во всем есть свои плюсы — у меня повышенная выносливость, а еще я проживу дольше среднестатистического человека. Такие полукровки, как я — большая редкость. В детстве я вообще не понимала, что не такая как все, пока мать не раскрыла мне правду.
К расе мелронов земляне относятся с предубеждением, считая их варварами и дикарями, хотя, на самом деле, у них просто свой, необычный менталитет. Мама встретилась с папой, когда работала в космическом патруле, у них завязались отношения, родилась я. Папа же погиб вскоре после моего появления на свет.
Простую землянку не пустили бы на Идерикс с любыми связями.
Надеюсь, у меня хватит терпения, чтобы не расколоться раньше времени. А еще на то, что Эрик Ти-Риал не потребует исполнения супружеского долга. Уж я, в свою очередь, постараюсь его не провоцировать. Я не слишком желала работать на ОСКБ, но не за каждое задание обещают пару сотен тысяч кредитов Лиги. А мне срочно нужны деньги, и это вовсе не прихоть. У мамы после долгих лет службы в патруле и посещения различных планет развилось опасное заболевание нервной системы, ей срочно требуется операция, которую могут сделать только на Одарго, а перелет и лечение стоят очень дорого.
— Он очнулся, можете войти, — сообщил мне офицер охраны, вернувшись из медблока.
— Сделали все, как положено, память подчистили? — уточнила я, опасаясь, что обман быстро раскроется.
— Обижаете. Конечно же, госпожа Миллер, — назвал он меня настоящей фамилией и добавил: — Наши ученые сработали как положено. Иначе амеранина отсюда просто не выпустили бы. Он не знает, что происходило за последних пятнадцать лет, в том числе до его поимки.
Я кивнула, набрала побольше воздуха и вошла в просторное помещение.
Мужчина, которого только что привели в чувство, резко сел на койке, изумленно уставившись на меня округленными глазами цвета морского янтаря. Я тоже замерла, разглядывая редкого полуголого экспоната. Конечно, я уже видела его на фото. Но в реальности амеранин оказался гораздо массивнее и шире в плечах. Мускулистые руки были покрыты татуировками, на животе выделялись кубики пресса. Темно-русые волосы выбриты на висках. Хищный зверь непрерывно следил за мной, и мне стало совсем не по себе.
— Дорогой, я так рада, что тебя амнистировали, — протянула заученную заранее фразу, которую старательно репетировала во время полета на «Хэйзел».
— Ты кто вообще такая? — Он показался рядом молниеносно. — Я тебя не помню.
Я вздрогнула, но не запаниковала.
— Твоя жена. Меган. Как только мне сообщили, что тебя освобождают, я сразу же полетела за тобой, — пролепетала, испуганно глядя в золотистые глаза, в которых светилось недоумение.
— Я. Никогда. Не был. Женат, — процедил амеранин, изогнув верхнюю губу.
— Как же, Эрик! Свадьба на Альгамме, медовый месяц на Талу. Потом тебя поймали...
— Я не помню, как меня поймали. Стоп! — Он сделал шаг назад, настороженно обводя взглядом кабинет. — Космические твари Тарра, я почти ничего не помню! Где я вообще?
— Это «Хэйзел» — тюрьма, где ты спал в стазисе, милый.
На минуту воцарилось тревожное молчание. Мужчина задумчиво почесал выбритый висок и снова посмотрел на меня.
— Смутно помню. Так я все же спал в капсуле?
— Именно так, — кивнула я, пытаясь отдышаться.
Почему-то в обществе мужчины вся смелость куда-то испарилась. Я действительно не знала, как правильно вести себя с этим типом.
— Какой сейчас год? — хмуро спросил он, все еще не доверяя мне.
— 2391-й. Ты пробыл в капсуле пятнадцать лет.
— Быть не может! — выдохнул он. — Сколько тогда тебе? Выглядишь уж слишком юно.
— Тридцать шесть. Я ведь не совсем землянка, как и ты, впрочем.
— То, что ты не чистая землянка, я и сам вижу, синеглазка. Вот только жениться на тебе я никак не мог. Это совсем не в моих принципах. У меня никогда не было ни с кем постоянных отношений, и я работал на Квазара. И знаешь что, я не люблю, когда мне нагло врут прямо в лицо, — тяжело дыша, двигался он на меня, загоняя в угол. — Если ты сейчас же не скажешь правду, я тебя просто придушу.
— Стоять! — громко взвизгнула я, выставив руку вперед. — За дверью охрана. Если хоть что-то мне сделаешь, тебе отсюда не выйти — тут же упекут обратно в капсулу. Ты что, действительно ничего не помнишь?
— Капсула… Дженкинс… Кажется, что-то припоминаю. Да, я помню, как меня усыпили, — мелькнуло на жестком лице амеранина некое прозрение.
— Ну вот видишь, — произнесла я как можно мягче. — Воспоминания вернутся со временем. Это побочный эффект. Если ты не веришь, у меня в сумке есть айдес с нашими фотографиями. Я хранила его все эти годы. А еще в моей персональной карте-чипе имеется информация о заключении нашего брака.
Ни слова не говоря, Эрик бросился к моим личным вещам, нагло вытряхнул все на пол. Поднял небольшой кристаллик-призму, нажал на кнопку, и из устройства вынырнула голограмма, где я стояла в обнимку с этим амеранином на берегу моря. Он пролистывал снимки, а я затаила дыхание. Конечно, все записи в гаджете умело смонтированы специалистами ОСКБ. Но я боялась, что амеранин сможет распознать обман.
Однако до Эрика не дошло, что все это — грандиозный развод.
— Меган Либерман, значит. Кто ж тебя так перекрасил?
— Это мой натуральный цвет, — почти обиделась я. Слишком часто мне этот вопрос задавался. А многие девушки интересовались, какой салон стоит посетить, чтобы сделать с волосами то же самое.
Амеранин проверил документы, где значилась запись о заключении брака. Верхняя губа мужчины пару раз дернулась, будто он хотел что-то сказать и не мог подобрать нужных слов. Он лишь со злостью бросил накопитель, который я ловко поймала, а потом выдавил:
— Ни одна идиотка не стала бы ждать из тюрьмы осужденного на стазис пятнадцать лет!
Я пожала плечами и невинно склонила голову.
— Ты прав. Наверное, я последняя дура в галактике. Я так ждала, так надеялась, что мы снова увидимся, — пустила показательную слезу. — Можешь оставаться один, Эрик. Я лишь помочь хотела, ведь больше о тебе некому позаботиться. Но теперь передумала. В общем, я улетаю.
